Болезненная привязанность: Отличие болезненной привязанности от любви

Содержание

Отличие болезненной привязанности от любви

Отличие болезненной привязанности от любви

Корень любых зависимых отношений – в разрушении или саморазрушении, ненависти, как ответной реакции на неудовлетворение желания. Зависимые отношения всегда связаны с ожиданиями. Все это и отличает зависимость от любви.

Привязанность можно выразить словами: «Я тебя люблю так, что не могу без тебя жить». Любовь – это зрелое чувство. Человек нужен, но с его исчезновением жизнь не рушится. Зрелую любовь можно выразить словами: «Я тебя люблю, мне будет плохо без тебя, но я могу жить без тебя».

Психологическая привязанность очень внешне похожа на любовь, и в жизни любовь и привязанность легко перепутать, тем более, что к одному и тому же человеку мы можем испытывать одновременно и любовь, и привязанность.

Как понять, привязаны вы к человеку или любите его?

При мысли о потере мужчины в душе возникает ощущение невозможности этого. Вы не можете себе представить свою жизнь без него, даже если умом понимаете, что вам плохо с ним. Но надежда, что завтра будет все по-другому, держит вас в отношениях.

Если вы зависимы от того, к кому привязаны, БОИТЕСЬ его потерять, то, скорее всего, это привязанность. Именно страх потери является движущей силой в зависимых отношениях.

Если страх потери и одиночества вынуждает вас сохранять отношения, даже если эти отношения вам приносят лишь страдания, – это нелюбовь. Любовь умеет отпускать.

Если вы продолжаете заботиться о мужчине, угождаете ему, исполняете его желания только из-за страха порвать отношения и страха остаться одной, то вы зависимы в отношениях.

Если вы на протяжении долгого времени стараетесь переделать человека, не видя в душе возможности принять его таким, какой он есть, то вы не любите его.

Если вы не можете принять мужчину полностью и не можете расстаться, то вы зависимы.

Если вы долгое время не оставляете в душе надежды, что все будет по-другому. Если вы продолжаете бороться за его любовь и внимание, то вы попали в зависимость.

В здоровых отношениях зрелая любовь всегда находит сил и мудрости принять человека полностью, но воспринимает возможность уйти от него, понимая и принимая реальность.

Зрелая любовь всегда предполагает выбор – быть с человеком или расстаться, а в зависимых отношениях нет выбора.

Вы не можете выбрать расставание и не можете принять реальность.

Вы боретесь за любовь и внимание, тратите все свои силы только на то, чтобы изменить существующие отношения и получить желаемое. А в любви нет борьбы. Любовь не держит, не навязывается, не борется. Любовь просто есть.

Главная черта любовной привязанности – это не радость и забота, связанные с объектом любви, а каждодневная работа или любовные страдания.

Все, что вы делаете для другого человека, не идет от чистого сердца. Вы делаете что-либо не для его блага и развития, а для себя, чтобы получить от мужчины то, что нужно вам.

Мужчина для вас – атрибут, аксессуар, и он должен соответствовать вам. Подбирая ему одежду, наводя лоск, вы думаете о том, как вы будете выглядеть со своим мужчиной, что подумают о вас другие.

Если вы прикладываете усилия, чтобы муж продвигался по карьере, значит вам хочется, чтобы он занимал должность, вы не думаете о том, чтобы ему было хорошо и чтобы он реализовался.

В любви же вы не переживаете о своих интересах, связанных с человеком, вы думаете о человеке, но при этом не забываете о своих целях в жизни. Если вы любите мужа, то, размышляя о его карьере, вы помогаете ему реализоваться, поддерживаете его начинания и самое главное – верите в него. Вера рождается в вашем сердце вместе с любовью.

Любовь – это способность думать о другом не в ущерб себе и не за счет себя. Это когда вы накормили себя, а еда еще осталась, и вы с радостью ею поделитесь. А когда у самой желудок сводит от голода, а тут еще и отдать надо…

Зрелая любовь начинает рождаться там, где появляются границы и ощущения СЕБЯ и ДРУГОГО. В зависимости нет границ и понятия личного пространства.

Теперь вы понимаете, что, ПРИНИМАЯ возникающую дистанцию в отношениях, вы становитесь на путь исцеления от своей зависимости. Выбирая путь борьбы за любовь и внимание, вы попадаете под влияние своего болезненного детского сценария.

Принять – это не значит быть в чем-то. Можно принять и спокойно уйти, но нужно отличать уход после принятия от ухода и убегания от боли из-за невозможности принятия.

Вы должны понимать, что в любых длительных отношениях будет возникать привязанность, но больная привязанность отличается от здоровой своим разрушающим действием.

Привязанность похожа на клей, липучку. Если клей схватил намертво и отдирать приходиться с кровью – это зависимость.

Такие больные привязанности часто принимаются за любовь. Но зависимые люди неспособны любить.

Привязанность и зависимость всегда идут в сцепке с болью и страданиями, для многих любовь связана с грубостью, предательством или унижением. А в отношениях с мужчиной вам предоставляется возможность прожить, понять, осознать этот сценарий и избавиться от него.

Зависимые отношения, как вы уже поняли, создаются на заведомо незрелой почве, где каждый хочет найти в объекте источник удовлетворения своих желаний. При этом все внутренние конфликты имеют два полюса. На одном конце – желание близости и любви, на другом – стремление быть одному. На одном полюсе – представление о себе как о необыкновенном, на другом – ощущение собственной ущербности и уродства.

Вы страдаете тогда, когда нет мира и согласия в душе. Какая-то часть тянет вас в одну сторону, другая – в противоположную. Гармония – это покой внутри вас, это мирное сосуществование всех ваших внутренних частей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Типы привязанности. Как быть, когда привязанность становится болезненной

Отцы и дочери

«Быть может, самым ужасным моментом познания является тот, когда ты понимаешь, что твой отец — обычный человек из плоти и крови», — говорит Фрэнк Герберт в своём легендарном романе «Дюна». Рано или поздно такой момент наступает в жизни каждого, и открытие это отнюдь не из приятных. Оно несёт в себе много растерянности, бессилия, сожалений и — освобождение от детских иллюзий. Эта статья родилась из попыток осмыслить мои отношения с отцом и увидеть за привычным образом реального человека. Больная тема Говорить об отцовстве непросто, особенно в нашей стране. Кровавый XX век выкосил сотни тысяч наших мужчин. Революции, Гражданская война, раскулачивание, репрессии, Великая Отечественная, перестройка. В результате выросло не одно поколение мальчиков и девочек, которые не знали своих отцов и не очень себе представляют, кто такой папа. У многих из нас, живущих в XXI столетии, нет внятного образа отца. Папа ушёл из семьи и в лучшем случае от него остались лишь фотографии. Или отец был, но виделся с детьми только по выходным, а остальное время посвящал работе. Или он присутствовал номинально, но страдал алкоголизмом, и потому его всё равно что не было. Или отец жил в семье — и от этого было ещё хуже, потому что он был груб и агрессивен. Так или иначе, многим из нас очень не хватало отца в детстве, а значит, не хватает всю жизнь. Признавать это так тяжело, что проще игнорировать свою тоску, обиду и злость. Многие ненавидят своих отцов. Кто-то раз и навсегда разорвал отношения с ними. И за это нельзя осуждать. Это значит, что с образом отца связано столько страданий, столько невыплаканных слёз и несбывшихся детских надежд, что даже смотреть в эту сторону больно. Однако с годами дыра внутри не становится меньше, как бы мы ни пытались её залатать. И однажды наступает момент, когда не остаётся ничего другого, как сдаться. Снять бинты и пластыри со своего сердца и честно посмотреть на то, что под ними. Роль отца в жизни девочки Сразу оговорюсь, что фигура отца одинаково важна и для мальчиков, и для девочек. Но в данной статье речь пойдёт именно об отношениях мужчины с дочерью. Первый защитник Отец — это надёжность и безопасность. Исторически так сложилось, что мужчина отдаёт и защищает. И можно сколько угодно кричать о том, что в современных реалиях женщине не нужна защита, — это не так. Нужна. Особенно женщине с детьми, ведь она вдвойне уязвима. Хорошо, когда девочка с детства знает, что отец всегда придёт на помощь. Подставит плечо в трудных обстоятельствах, заступится за неё и перед хулиганом во дворе, и перед хамоватой продавщицей, и перед несправедливым учителем. Отец оберегает всех домочадцев, само его присутствие в доме делает обстановку спокойной. Скорее всего, его защита не нужна будет дочери всю жизнь. Но ощущение, что она всегда может обратиться к папе за помощью, даже став взрослой и умея самостоятельно решать проблемы, поистине бесценно. К огромному сожалению, во многих семьях ситуация противоположная. Отец по тем или иным причинам является угрозой: унижает, кричит, оскорбляет, распускает руки, домогается. Помимо постоянного невротического страха, который формируется у девочки в таких условиях, её картина семьи сильно искажается. Тот, от кого она ждёт любви и защиты, становится источником опасности. Психика ребёнка не способна выдерживать такое противоречие и буквально раскалывается на части от боли и ужаса. Девочка приспосабливается как может — и платит за это своим здоровьем и будущим. Став взрослой, она нигде и ни с кем не будет чувствовать себя в безопасности. Даже одна. Даже наедине с мужем, если вообще решит создать семью. Понимая, что полагаться на отца не приходится, а нужно, напротив, от него защищаться, она будет искать покровительства других мужчин. Это желание — почувствовать себя защищённой — будет столь страстным, что она может игнорировать нарушение своих границ этими мужчинами и станет зависима от них. Конечно, это не означает, что женщина непременно угодит в неприятности. Она вполне может создать счастливые отношения с адекватным партнёром. Но риск встретить «не того парня» очень велик. Ведь для уважительных взрослых отношений в паре нужны эти самые взрослые. Напуганной девочке, отчаянно нуждающейся в защитнике, нужно окрепнуть, встать на ноги и научиться уверенно ходить. А как это сделать, если всю жизнь в сердце фонит страх? Как научиться доверять кому бы то ни было, если с детства усвоен урок: нельзя доверять даже самым близким? Первый «другой» Мама — это совершенно особенный человек. Связь ребёнка и матери уникальна. Девять месяцев они практически составляют единое целое. Затем, в течение первого года после рождения, ребёнок всё ещё крепко-накрепко привязан к матери. Отец же — это первый человек из «большого мира», с которым знакомится ребёнок. Мужчина становится своего рода посредником между девочкой и социумом. И от его отношения к дочери во многом зависит, как она будет воспринимать этот внешний мир: с любопытством исследовать или настороженно ждать удара. Отец не только даёт жизнь. Он вдохновляет и наделяет энергией для развития и познания. Мать говорит ребёнку: «Осторожно! Не ходи туда!», а отец убеждает: «Ну же, посмотри, что там?» Мать отговаривает: «Лучше не пытайся», а отец: «Попробуй ещё раз!» Доверие отца даёт дочери силы, чтобы не сдаваться, даже когда очень сложно. Если папа поддерживает девочку в её начинаниях, а не винит за ошибки (которые неизбежны), у неё словно вырастают крылья, она растёт любознательным, дружелюбным и открытым ребёнком. Не менее важно то, как отец оценивает способности и поведение девочки. Похвала женщины зачастую бывает преувеличена и является скорее выражением любви, чем признанием достоинств. Мужская похвала — дело иное. Мужчины одобряют конкретные поступки, хвалят за достижения и усилия, подмечают достоинства выполненной работы. Похвала отца — награда для ребёнка, признание его потенциала и благословение на дальнейшие свершения. Девочке, а затем и женщине, которую не одобрял и не хвалил отец, трудно поверить в собственные силы, тяжело проявить настойчивость и добиться поставленной цели. Почему-то в российском обществе принято считать нормой, что воспитание детей — это исключительно женская привилегия. Мол, она занимается детьми, а мужчина зарабатывает и иногда по большим праздникам «помогает с детьми». Звучит дико, и дело здесь не в пресловутой справедливости и равных правах, о которых кричат на каждом углу. Всё куда серьёзнее. Результат такой модели — частичное или полное устранение отца из повседневной жизни ребёнка. Папа становится мифической фигурой, почти недосягаемой и оттого ещё более желанной. Ребёнок много о нём додумывает, фантазирует, ведь он же папу любит и скучает, но совсем не знает. Что мой папа предпочитает есть на обед, какие книги читает, какой его любимый цвет, о чём он мечтает? Ответов нет, потому что нет пространства и времени для общения с отцом. Итог — взрослея, ребёнок чувствует себя обманутым: вроде отец был, но что он за человек, узнать так и не получилось. Не слишком ли высока цена у такого «традиционного» распределения семейных ролей? Первый мужчина Помимо того, что отец является первым проводником в социум, для девочки это ещё и человек противоположного пола. Первый мужчина в её жизни. Именно в отношениях с ним она узнает, кто они такие. Из общения с отцом сделает выводы о том, как могут и как не могут обращаться с ней другие мужчины. Ориентируясь на пример отца, девочка создаёт внутренний мужской образ, к которому будет стремиться, когда повзрослеет. Её будут привлекать такие же, как папа: умные, интеллигентные, бережные, с чувством юмора. Или грубые и склонные к насилию. Всё это усваивается на уровне подсознания в настолько нежном возрасте, что отследить это невозможно. Очень важно, чтобы отец не только был опорой для дочки, но и замечал её стремление нарядно одеваться, носить макияж и украшения. Не осуждал за попытки выразить свою женственность, а поощрял, делал комплименты, оказывал уважительное внимание и придавал уверенности в том, что однажды она непременно встретит достойного избранника, который будет ценить её и беречь. Сложные отношения с отцом — конечно же, не приговор для женщины. Но чтобы вскрыть токсичные паттерны, вшитые в психику, понадобится огромное количество времени и сил, хороший психотерапевт, а главное — готовность принять правду о своём детстве. Невидимая война Идеальных отцов нет, как нет вообще идеальных людей. Конечно, ужасно жаль, когда понимаешь, что папа — отнюдь не супергерой из твоих детских фантазий. И никогда им не будет — потому что никогда им не был. И он уже точно не сможет додать тебе всего, чего так хотелось: защиты, участия, любви. Хотя нет, пожалуй, он всё же тебя любил. Но как-то очень по-своему, не так, как тебе было нужно, увы. А если в отношениях с отцом было много насилия — хочется предъявить ему счёт и потребовать компенсации за все страхи, одиночество и мучения, что пришлось вытерпеть. И невероятно обидно и горько, когда понимаешь, что компенсации тоже не будет. Если он не смог иначе тогда, в твоём детстве — то не сможет и теперь. Что остаётся? Быть может, посочувствовать. В первую очередь — себе маленькой, которой пришлось так много пережить. Погоревать и поплакать. Позлиться и даже поненавидеть. Только не отворачиваться от себя и своих чувств. Сегодня много говорят о «практиках прощения»: простите, отпустите, и да пребудет с вами мир. Я против такого принудительного прощения. По сути, это самообман. Не надо называть чёрное белым. Если отец причинил боль, она реальна. Предательство и зло — реальны. И простить их очень непросто. Хотя и возможно. Это не может произойти по щелчку и уж точно не может случиться быстро. Может быть, первым шагом на этом пути будет простое признание, что отец — обыкновенный живой человек. Со своими прошлым, травмами, проблемами и страданиями. И у него в жизни была своя война, о которой ты ничего не знала, и её осколки ранили тебя, хотя он так старался тебя защитить. Но не смог — даже от самого себя. Возможно, кому-то поможет знакомство с семейной историей. Когда видишь картину жизни своего рода, невольно проникаешься уважением к предшествующим поколениям: ну ничего себе, как сложно им было, но ведь смогли, справились, выжили!.. Эта энергия, эта страсть и воля к жизни бьётся теперь и в твоём сердце, растворена в твоём дыхании и бежит по твоим венам. Это непостижимо и прекрасно. И это — самое главное, что передал тебе отец, даже если пока ты этого не признаёшь.

Почему мы не можем забыть своих бывших — Нож

Расставания — это обыденность, которая одномоментно кажется трагедией. Людям в принципе очень свойственно переживать из-за любовных неудач. Особенно если прекращаются действительно значимые и важные отношения. Согласно исследованию Британского медицинского журнала, разрыв негативно сказывается на психическом здоровье обоих партнеров. Сильнее страдают женщины, и они же сложнее возвращаются к полноценной жизни. Каким бы ни было трагичным расставание, нам всё равно свойственно грезить о невозможном тихом счастье и мучительно вздыхать, смотря на сторис бывших возлюбленных. Почему мы всё еще помним и хотим вернуться к ним, несмотря ни на что? Да, даже если они вели себя некрасиво и никогда-никогда не любили.

У нас любовная зависимость

Зависимость от внимания другого человека может быть настолько же явной, как и химическая от веществ и состояний. Только вместо жидкостей и порошков — объект любви. От его наличия зависит настроение и самооценка. С ним я — всё, без него — ничто. Полная потеря эго и болезненная привязанность. Тут уж неудивительно, что при расставании рушится весь мир. Хлопьями летит пепел, вместо линз — мутное стекло. Хочется лечь на пол и плача умереть.

Нам кажется, что это действительно та самая настоящая любовь, о которой мы читали книги и смотрели фильмы. Вот с этим надрывом, страданием и болью. Но, увы, это больше похоже на болезнь.

Исследованием феномена любовной зависимости занимаются со всех сторон, в том числе в Высшей школе экономики. Чтобы понять, является ли ваша привязанность к бывшему партнеру нехимической зависимостью, отметьте галочками, где откликнулось:

  • Сужение горизонта ценностей. Ничего не важно и ничего не ценно, кроме возлюбленного. Работа, родительская семья, друзья, самореализация — не более чем шум прибоя. Самая сильная волна уже накрыла и не отпускает.
  • Безличное отношение к партнеру. Это не Маша, Паша, Саша, а обобщенный объект для обожания. Сама персона может меняться, но болезненная привязанность остается.
  • Потеря свободы. Вы не определяете свое поведение и не контролируете его. Собственная воля и ценности ничтожны относительно сносящего всё на своем пути влечения к партнеру.
  • Потеря смысла жизни без отношений. Нет ничего выше и значимее контакта с партнером, всё остальное пшик и пустота. Находясь в одиночестве, впору лезть на стенку и запихивать во внутреннюю дыру всех мимо проходящих и праздно интересующихся.
  • «Хождение по кругу» расставаний и встреч. Вот тут вы кидаетесь друг в друга табуретками, а тут вновь пишете друг другу, что два дня врозь — это слишком много. Потом сумбурные свидания, бешеный секс, чувственное истощение. И вместе тяжело, а порознь совсем невозможно.
  • Эмоциональные качели. Сгорание в пламени чувств перемежается с апатией, тревогой и тоской. Сейчас так волшебно, а затем ругань и обрыв.
  • Пиковые переживания счастья, эйфория. В те редкие моменты, когда не бьет веслом по хребту, становится совсем прекрасно. Всё сознание захватывают совершенно мистические переживания. Кажется, что это судьба, неземное наслаждение и единение душ. Вот вы обнимаетесь, а по телу бьет электрический разряд.
  • Заполнение дефицита, пустоты. Жизнь до встречи с партнером была не устроена и как-то унизительно беспорядочна. При появлении света в окошке всё встало на свои места. Даже начало казаться, что и нет никакого хаоса. Вот он вектор, вот он горизонт.
  • Нереалистичные ожидания. На партнера возлагаются надежды как на последний жизненный шанс. Хочется, чтобы он прилип к тебе и никогда-никогда не уходил. Да, чтобы и работу бросил, и себя самого в котел кипящих чувств.

У вас нашлась хотя бы половина из этих симптомов? Поздравляю! Это еще один повод не ждать, когда время всё вылечит. И не повод пойти заливаться в баре. А вот менять свою неадаптивную привязанность на что-то более жизнеспособное определенно стоит. По данным исследования Техасского университета, опубликованного в журнале «Философия, психиатрия и психология», сама по себе сильная любовная связь оправдана биологически. Поэтому когда мы говорим о любви как о зависимости, то мы изначально разделяем ее на более безопасную и на более извращенную. В своей безболезненной форме — это нужный механизм, который позволяет человечеству беречь друг друга и своих детей. Рядом с объектом привязанности выделяются гормоны счастья, удовольствия и доверия. Чтобы уж точно привязаться к семье и никуда не убежать.

Но у любовных торчков этот механизм поощрения извращен до невозможности.

Дофамин выбрасывается из всех щелей, и хочется нажимать на педаль вознаграждения до упора. Буквально вдавить в пол и попрыгать на ней же. Ресурсы истощаются, хочется получить еще и еще, но ты уже всё отдал. И никто не подскажет, где взять вновь. Расставаясь с объектом своей любовной зависимости, мы обречены колотиться и трястись крупной дрожью не одну весну. Тут либо лечиться, либо заменять один объект другим. Иначе не отпустит.

Мы не умеем быть одни

После расставания накатывает ужас пустой квартиры, вокруг тишина звенит. Воспоминания накатывают из каждого угла и от каждой ложки. Как спать, когда больше никто не ворочается рядом? Как брать щетку, если рядом с ней не стоит еще одна? Жизнь в паре — это про мышление и про планы на будущее.

После разрыва нужно заново учиться мыслить только за себя и выстраивать собственную траекторию.

Идея брака и партнерства никак не вяжется с той неприкаянной экзистенциальной данностью, что все мы — одиночки. Ходим по улицам и подземным переходам, а никакая половинка к нам не прирощена. При этом всем нам действительно тяжело и сложно думать о своей жизни как о сольном исполнении. Нужно заполнять эфир, чтобы не было так скучно и растерянно. Раньше ответственность делилась на два, а теперь всё рухнуло на одного.

Но есть и хорошие новости. Сейчас в принципе увеличивается количество людей, живущих в одиночку, и тех, кто никогда не состоял в браке. Уже нет такой жгучей материальной необходимости сплетаться с другим человеком для обустройства быта. Да, ты такой не один, кому теперь отстраивать свою жизнь самостоятельно и, корячась на стремянке, вешать занавески. С каждым днем среда становится более приспособленной для сычей-одиночек. О жизни граждан, которым нормально живется без теплого бочка рядом, уже делают исследования. Если думаете, что это поможет вам смириться с нелегкой судьбой, то почитайте Эрика Кляйненберга «Жизнь соло. Новая социальная реальность».

Конечно, гораздо удобнее было жить с кем-либо: делить пополам оплату квартиры и знать, что тебя ждет горячий ужин и Таиланд в сентябре. Но расставание не приговор, столики на одного тоже бывают очень уютными, как и отельные номера с большими кроватями. Настало время лежать в позе звездочки и не бояться, что ты будешь мешать спать дорогому и любимому.

Мы с ними до сих пор видимся и занимаемся сексом

По результатам исследования, опубликованного в Журнале социальной и клинической психологии, контакт с бывшим партнером ухудшает и осложняет адаптацию к жизни соло. Но именно тем, кто тяжело принял ситуацию и еще продолжает быть сильно привязанным к бывшему возлюбленному. Если расставание переживается легко, и привязанность не так сильна, то дружеские контакты без секса, наоборот, облегчают дальнейшую адаптацию к обычной жизни.

Друзьями предлагает остаться тот, кому не так больно.

И ему действительно так приятнее возвращаться в состояние свободного полета. Если чувства еще горят и плавятся, то любая последующая встреча будет разрушительной. Секс при этом всё усложняет (как обычно). Продолжая «трахаться по старой памяти», можно сгладить расставание, а можно и совсем разрушиться. Данных на этот счет пока нет, но никто не призывает проверять на собственном примере. Узнать, насколько фатален для вас разрыв, можно тут.

У нас была MDMA love

Возможно, вы всё еще видите бывшую в липких снах потому, что пережили с ней сильнейшую MDMA love. В принципе употребление эмпатогенов влияет на глубокое расположение к объекту и восприятие его как более привлекательного. Разрушительные интересы сближают людей как ничто другое. Подавать друг другу сигареты и бутылку воды при сушняке — демонстрация заботы и любви. Тем более chemsex ныне набирает обороты и выводит на новые уровни сексуального удовольствия.

Химическая эмпатия сильнее любого просветления после медитаций и личностного роста на психологических тренингах.

Наркотическая зависимость становится рука об руку с любовной. Вытравить образ того человека, на которого смотрел самыми широкими зрачками, возможным не представляется. Стираются границы сексуальной ориентации, и всё то, что так хотелось, претворяется в жизнь. Это повышает риск заражения ВИЧ-инфекцией и гепатитом С. Но как взлетает влечение, так и проваливается чувство самосохранения. Тут стоит лечить сначала тело и завязывать со всем, что заставляет сердце биться чаще. Менять привычки и круг знакомых. Сидеть дома и не искать приключений. Потом уже можно за голову браться и освобождать себя из пут искусственной страсти.

Перед нашим внутренним взором до сих пор стоит картинка счастливого будущего

Мы скучаем не только по любимым и дорогим, их объятиям и умению искрометно шутить. Мы, скорее, тоскуем по тем историям, которые больше не переживем. Оплакиваем не расставание само по себе, а поездки, которые не состоятся, ту свадьбу и тех детей.

Сказки про тихое счастье в холодной стране разбились о «не сошлись характерами» и «у нас кардинально разные взгляды на жизнь».

Вот и прокручиваем перед сном те истории, которым уже не случиться. А так хотелось! Особенно сложно приходится тем, у кого множество установок о том, как «надо». Все эти «успеть замуж до 30», «если у меня нет пары, значит, я непривлекательный». Придуманные сценарии давят и фрустрируют, словно незавершенный гештальт. Тем более наши прошлые привязанности, особенно если они были продолжительными, начинают влиять на наше поведение в паре. Недоверие и ревность полезет в новый союз, если с ними не разобраться на берегу. Поэтому так важно после расставания задать самому себе вопросы и прояснить желания. А то есть шанс начать реализовывать старые мечты в новых отношениях.

Что делать, если больно так сильно?

Измучившись мыслями о бывшей любви, можно сильно сдать, загрустить и слечь. Прямо как в песнях Макса Коржа, только хуже. Чтобы этого не допустить, стоит как можно раньше пойти на психотерапию. Особенно продуктивно с тягой к прошлым отношениям работает когнитивно-поведенческая и групповая терапия.

Тусовки, отпуск, новый образ и мотоцикл, конечно, могут впечатлить прошлого партнера, но вряд ли спасут вас самого. В этом невероятном страдании о былой любви важно не запустить здоровье и очень чутко относиться к собственному телу. Мысли мыслями, но бессонница и злоупотребление чем бы то ни было разрушают человека почти так же, как и невзаимные чувства.

Психолог рассказал о причинах привязанности человека к вещам

Фото: «Гражданские силы.ру»/ Алёна Черепкова

27 февраля 2021 20:23:00

2781

А также ответил на вопрос, почему одни предметы вызывают синдром Плюшкина, а другие — нет

Пожалуй, каждый из нас хоть раз в жизни видел человека, страстью которого является коллекционирование старых, а порой и сломанных вещей. Хламовщики позже становятся жертвами патологического накопительства. О причинах возникновения этого часто встречаемого в обществе явления рассказал клинический психолог, основатель школы психологического боя «Валаал» Валерий Ивановский.

По мнению эксперта, привязанность к неодушевлённым предметам зародилась в начале социальной эволюции, которая изменила отношение человека к вещам. Начав взаимодействовать с палкой, человек умелый изобрёл первые орудия труда, которые стали для него важнейшими предметами для пропитания и жизнедеятельности. Таким образом, древние предки стали даже ассоциировать себя с рукотворными, неживыми объектами, примером чего служат прозвища «меткая стрела» и «острый топор». 

С тех далёких лет и по сей день вещь является настоящей частью своего хозяина, в которой нуждается он сам. Отсюда, как сказал психолог, и происходит демонстративное потребление — феномен статусных предметов, обладание которыми якобы повышает авторитет владельца. 

Однако Валерий Ивановский упомянул афоризм «Кто владеет информацией – тот владеет миром» и добавил, что знания были и остаются единственно дорогим «имуществом» в жизни. Конечно, отказываться от вещей, ставших неотъемлемой частью нашей реальности, не стоит. А вот от вещизма – нездорового пристрастия к материальным благам в ущерб духовным ценностям – необходимо.

Эксперт уточнил, что восприятие даже самого обычного предмета каждым из нас уникально. Для одного старая вещица – ненужный хлам, для другого – бесценный талисман или память о дорогом человеке. 

Тем не менее, как считает психолог, зачастую привязанность к вещам перерастает в нездоровую зависимость. С одной стороны, причина может скрываться в заниженной самооценке человека, который, сам себя обманывая, заполняет душевные пустоты дорогими вещами. С другой стороны, возможным источником проблемы является силлогомания, или синдром Плюшкина, характеризующаяся собиранием неиспользуемых вещей в невероятных количествах.

По мнению эксперта, наступающая эра информационной цивилизации искоренит манипулирование вещами. Валерий Ивановский выдвинул гипотезу о том, что в будущем человек за ненадобностью утратит первоначальный физический облик и приобретёт нечто вроде флеш-накопителя, содержащего все данные о личности. Однако, пока реальность не перешла в цифровую плоскость, психолог призвал осознанно подходить к использованию и пониманию вещей. Как эксперт говорил ранее, предметы могут приносить радость обладателю, когда они направлены на помощь ближним.

В современном мире накопительство является острой психологической проблемой. Многие ученые считают, что синдром Плюшкина чаще всего поражает именно пожилых людей. Примером служит недавнее происшествие в Уфе, где газовики не смогли проверить плиту в заваленной вещами квартире пенсионерки.

Ульяна Меняйло

Теги: психолог, привязанность, вещи

Болезненная привязанность — фанфик по фэндому «Гарри Поттер»

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением
Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике
Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям
Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен
Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.
Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке
Вставки на иностранном языке допустимы.

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей
Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте
Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке…

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Левон Тер-Петросян назвал «болезненную привязанность потерпевшего поражение человека к своему креслу» причиной кризиса

Радио Азатутюн. Первый президент Армении Левон Тер-Петросян еще раз заявил, что ценит сдержанность армии, не поддающейся давлению оппозиции, несмотря на попытки последней втянуть Вооруженные силы в политические процессы, а также приветствовал решение начальника Генштаба ВС Оника Гаспаряна оспорить свое увольнение с этого поста правовым путем. Об этом говорится в заявлении лидера «Армянского национального конгресса», опубликованном на сайте Ilur.am.

«Хочу также подчеркнуть, что единственная причина сложившейся взрывоопасной ситуации – болезненная привязанность человека, полностью провалившего свою миссию по управлению страной и приведшего наш народ к унизительному поражению, к своему креслу, что чревато новыми и гораздо более болезненными угрозами», — уверен экс-президент.

Вместе с тем, он вновь повторил, что вопрос смены власти должен быть решен исключительно конституционным путем, а предпосылкой для этого должно послужить немедленное достижение компромисса между властью и оппозицией.

«Не считаю, что возможность для этого исчерпана, поскольку, несмотря на свою жесткую риторику, оппозиция пока не перешла красные линии. В случае отклонения от конституционного пути у Армении больше никогда не будет возможности стать нормальным и достойным государством. Так что разрешение нынешней ситуации это не только и не столько вопрос момента, сколько вопрос перспективы», — подчеркнул Левон Тер-Петросян.

Напомним, в своем сегодняшнем послании начальник Генерального штаба Вооруженных сил Оник Гаспарян вновь подтвердил, что «благоприятное для Родины разрешение существующего кризиса можно обеспечить исключительно в результате отставки премьер-министра республики и внеочередных парламентских выборов». Он также сообщил, что обратился в Административный суд «для обеспечения верховенства Конституции и права и реализации силы исключительно на основе права».

Этому предшествовало заявление премьер-министра Никола Пашиняна о том, что начальник Генерального штаба Вооруженных сил Армении Оник Гаспарян с 10 марта считается освобожденным от занимаемой должности силой закона.​

Премьер-министр обратился в президенту с ходатайством о назначении на должность главы Генштаба Артака Давтяна.

Фото — Радио Азатутюн

СМИ обязаны цитировать материалы Aravot.am с гиперссылкой на конкретный материал цитирования. Гиперссылка должна быть размещена в первом абзаце текста.

Болезненная привязанность ребенка к матери — о чем мы должны помнить | Мир мам: блог педиатра

Как врач-педиатр я часто сталкиваюсь с ситуациями, когда ребенок сверх меры привязан к матери, кроме этого я лично столкнулась с этой проблемой. Поэтому когда я вижу в своей практике признаки повышенной эмоциональной привязанности ребенка к матери — стараюсь объяснить возможные сложности, которые могут возникнуть в дальнейшем, часто и на своем личном примере. Попробуем разобраться вместе.

Еще во время беременности, малыш долгое время составляет с матерью почти единое целое — он слышит и чувствует как мама. Сейчас оглядываясь назад могу с четкой уверенностью сказать, что все, что мы любим и делаем в время беременности передается нашим детям. Я во время декретного отпуска — много читала, смотрела футбол (чемпионат мира 1998 года), вязала и общалась со своей малышкой (наверное еще с тех пор начала формироваться наша привязанность друг к другу).

Я заметила, что такая сильная привязанность как ребенка к матери, так и матери к ребенку (что тоже не норма) формируется в большинстве случаев у мам, которые родили первенца после 23-25 лет, при осознанном желании стать мамой и заботиться о крохе, если долго не удавалось зачать ребенка или при повторных неудачных попытках беременности и выкидышах. Это понятно — желание уберечь беззащитную кроху от всех невзгод, болезней и сложностей.

В моем случае это был комплекс из всех факторов — возраст после 25 лет с невероятным желанием стать мамой, длительный период попыток, лечение и наконец — долгожданная беременность. Я помню этот майский день даже через 22 года — чувства, запахи, эмоции. Даже период сложного токсикоза, который длился 5 месяцев, показался мелочью в сравнении с маленьким чудом, которое росло внутри меня — моя доченька.

Роды и появление ее на свет. А потом начались тревоги и проблемы — малышка была крайне беспокойной, но это у нас наследственное по женской линии, но это усугублялось отказом от груди (приходилось постоянно сцеживаться), аллергическими высыпаниями, проблемами с пищеварительным трактом, сложной вирусной инфекцией, которая после 6 месяцев только усугубила все эти проблемы. Конечно я была постоянно рядом и наверное в этот период по-другому и не могло быть в силу этих обстоятельств.

Но после года проблемы постепенно уменьшались, кроха начала лучше спать, мы справились со всеми сложностями со здоровьем. Я стала замечать болезненную привязанность ребенка ко мне — речь даже не о том, что сложно было уйти куда-то на долго, даже в хорошо знакомом кругу близких (муж, бабушка, прабабушка, брат) дочка всегда искала меня глазами и успокаивалась и играла с другими членами семьи, если я была рядом. Тогда я не акцентировала на этом внимания, считала, что это нормально.

Чувство любви и привязанности ребенка к матери — совершенно нормальное психологическое явление, определенная фаза в развитии психики.

Но если у малыша формируется патологическая потребность быть постоянно рядом помните, что по мере взросления ребенка придется устроиться или выйти на работу, а для некоторых мам возникает невозможность выйти из дома «без истерики». Всегда надо замечать признаки такой привязанности и стараться корректировать такого рода привязанность.

Кроме этого для многих детей, когда сформировалась эта болезненная привязанность — постоянное присутствие матери насущная необходимость, только рядом с ней малыш чувствует себя защищенным и резкие способы оборвать ее — мама оставляет кричащего ребенка с бабушкой, няней или отцом и закрывая за собой дверь и облегченно вздыхает и утешает себя мыслью о том, что ребенок все равно успокоится, отвлечется через какое-то время. Нужно помнить, что дети в этом возрасте склонны к тому, чтобы жить непосредственными переживаниями и каждый такой уход матери наносит ребенку травму и усугубляет его состояние незащищенности, внезапности и необъяснимости разлуки с ней.

Все должно происходить постепенно, не травмируя малыша

Все должно происходить постепенно, не травмируя малыша

В большинстве случаев болезненная зависимость ребенка от матери проходит сама по себе, если сами родители и другие члены семьи не создавали дополнительных условий для ее прогрессирования.

Главное, что нужно ребенку, страдающему от зависимости к матери — это чувство спокойствия и защищенности:

  • прогулки на природе, подвижные игры на свежем воздухе — все это укрепляет нервную систему, расширяет кругозор ребенка;
  • всегда нужно помнить, что малыш со временем нуждается в общении с максимально большим количеством людей, чем замкнутый мир (мама, папа, бабушка) — старайтесь расширять кругом общения — берите ребенка с собой в гости, приглашайте в дом гостей, всячески поощряйте общение ребенка со сверстниками и с взрослыми;
  • радуйтесь проявлению его самостоятельности, поощряйте и подчеркивайте ее и никогда не заостряйте внимания на проявлении зависимости от мамы, если ребенок чувствует собственные силы и собственные возможности, он не будет болезненно реагировать на отсутствие матери.
Самостоятельность — одно из главных условий освобождения от «синдрома кенгуру».

Если у малыша уже сформировалась сложная зависимость от матери действовать нужно поэтапно и задолго до того, как придет время выйти на работу или отдать его в организованный коллектив.

Итак:

  • нужно начинать приучать ребенка оставаться одному в комнате, но он должен знать, что мать находится близко, например, в кухне или соседней комнате, ребенок может периодически прибегает к маме, уходить и снова возвращаться, особенно в тех случаях, когда ребенок, в буквальном смысле, не отпускает мать от себя ни на шаг;
  • после этого можно попробовать приучить ребенка к кратковременному отсутствию матери — выберите момент, когда малыш спокоен и занят чем-то интересным и не акцентируя его внимания (между делом) скажите ему, что скоро вернетесь, если ребенок начнет проявлять признаки беспокойства, отвлеките его, а потом снова возвратитесь к своей просьбе. Важно уговорить его, чтобы он «отпустил вас на минутку», при этом фиксируя внимание ребенка на том, что вы вернетесь очень скоро;
  • если реакция ребенка слишком бурная — плач и расстройство придется некоторое время подождать, прежде чем снова вернуться к попытке преодоления его зависимости;
  • если малыш немного расстроился, но все же согласился отпустить маму «на минутку» выйдите из квартиры, закройте за собой дверь и продолжайте оставаться вне ее пределов несколько (не больше пяти) минут, а когда вернетесь похвалите кроху за то, что он «отпустил» вас, скажите ему, что за это время вы успели сделать очень важное дело и обязательно зафиксируйте его внимание на том, что вы вернулись быстро, как и обещали;
  • на следующий день это можно повторить, не увеличивая времени своего отсутствия, а через неделю, когда ребенок понемногу станет привыкать к привычной уже для него схеме недолгого отсутствия матери, время следует незаметно увеличивать, с каждым днем прибавляя не более минуты.
  • Со временем в сознании ребенка должна зафиксироваться мысль о том, что уход матери — это не трагедия, а уходя, она непременно возвращается.
Ребенок должен привыкнуть к тому, что мать отсутствует недолго и каждый раз, как и обещала, возвращается. Постепенно подведите ребенка к мысли о том, что в происходящем нет ничего особенного.

Конечно каждый ребенок индивидуально реагирует на присутствие и уход матери, но терпение и понимание ребенка поможет преодолеть его болезненную зависимость от матери.

Всем крепкого здоровья, радости и благополучия!!!

Недавние открытия и направления на будущее

Боль. Авторская рукопись; доступно в PMC 2008 19 августа.

Опубликован в окончательной отредактированной форме как:

PMCID: PMC2518099

NIHMSID: NIHMS21225

Laura S. Porter

1 Duke University Medical Center

Debora 2

University of Nevada-Reno

Francis J. Keefe

1 Duke University Medical Center

1 Duke University Medical Center

2 University of Nevada-Reno

Автор для переписки: Фрэнсис Дж.Киф, Программа исследований по профилактике и лечению боли, Box 3159, Медицинский центр Университета Дьюка, Дарем, Северная Каролина 27710 Электронная почта: ude.ekud.cm@300efeeK Окончательная отредактированная версия этой статьи издателем доступна на сайте Pain. См. Другие статьи в PMC, в которых цитируется опубликованная статья. .

Давний интерес к индивидуальным различиям, связанным с переживанием боли и приспособлением к ней, недавно расширился за счет включения «стилей привязанности» (Bowlby, 1982) как пациентов, страдающих болью, так и тех, кто за ними ухаживает. После краткого обзора природы и происхождения стилей привязанности мы рассматриваем недавние исследования, посвященные проблемам привязанности и боли, и предлагаем предлагаемые направления будущих исследований.

Концепция привязанности

Боулби (1982) предположил, что система привязанности формируется в младенчестве и раннем детстве на основе характера взаимодействия ребенка с лицами, осуществляющими первичный уход, в частности, взаимодействия с окружающими влияют на регулирование и управление дистрессом. Теоретически поведение привязанности (например, стремление к близости и утешению у лица, осуществляющего уход) вызывается угрозами трех видов: угрозой субъективной доступности лица, осуществляющим уход, внутренним стрессом (например,g., от голода, болезни или боли) или внешних угроз безопасности или благополучию. Основываясь на образце реакции воспитателя во время этих ранних взаимодействий, ребенок развивает определенные внутренние ментальные модели или схемы в отношении себя и других, которые формируют основу устойчивых стратегий удовлетворения потребностей и воздействия на регулирование. Эти ментальные модели (или «стили привязанности»), как правило, остаются стабильными «от колыбели до могилы» (Bowlby, 1982) и влияют на познание, эмоции и поведение практически во всех сферах жизни (см. Mikulincer & Shaver, 2003 для обзора развитие и влияние стилей привязанности).

Исследователи привязанности выделили четыре стиля привязанности, которые различаются по двум параметрам: тревога привязанности (беспокойство по поводу доступности, отзывчивости и положительного отношения к другим) и избегание привязанности (дискомфорт из-за близости и взаимозависимости). У людей с «безопасным» стилем привязанности низкий уровень обоих измерений, в то время как «озабоченные» люди имеют высокий уровень тревоги, но низкий уровень избегания, «увольняющие» люди обладают высоким уровнем избегания и низким уровнем тревожности, а «пугливые» люди имеют высокие показатели по обоим параметрам. .

Особое значение для проблемы переживания боли и управления ею, стиль привязанности был связан с оценкой всех видов угроз и реакциями на них (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати). Защищенные люди склонны к наиболее реалистичной оценке угроз, обладают большим оптимизмом и самоэффективностью в отношении управления и результатов, связанных с угрозами, и получают самые положительные результаты. Однако оба аспекта ненадежности привязанности связаны с менее оптимальными эмоциями и поведением.

Тревога привязанности связана с «сверхбдительностью» по отношению к угрозам, преувеличенной оценкой угрозы, усиленным и продолжительным эмоциональным дистрессом и размышлениями, связанными с угрозой, более слабым копированием, чрезмерной зависимостью от других и худшими результатами. Тревога привязанности также связана с более высоким уровнем тревожности и депрессии в состоянии покоя, а также с такими личностными чертами, как невротизм, которые сами по себе связаны с дистрессом.

Избегание привязанности, напротив, связано со стратегиями «деактивации», которые имеют тенденцию преуменьшать угрозу.Это включает в себя минимизацию внимания к сигналам, связанным с угрозой, избегание сигналов, связанных с угрозой, недооценку угрозы, избегающие и ориентированные на эмоции стратегии выживания (в отличие от прямого решения проблем), «компульсивную уверенность в себе» и недостаточное использование социальной поддержки. и худшие результаты (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати).

Наконец, обе формы незащищенности связаны с неоптимальным поведением по уходу и эмоциональными реакциями на оказание и получение помощи. Следовательно, есть веские основания ожидать, что стиль привязанности как пациентов, страдающих болью, так и лиц, ухаживающих за ними, повлияет на связанные с болью переживания каждого из них.Ниже мы рассмотрим недавние исследования в этой области, а затем обратимся к предложениям для будущей работы.

Обзор литературы

В ряде недавних исследований было изучено, как привязанность связана с приспособлением у людей, страдающих постоянной болью. Несколько исследований обнаружили значительную связь между привязанностью и показателями интенсивности боли. В выборке сообщества людей с артритом или родственными состояниями люди с тревожным стилем привязанности сообщили о значительно более высоком уровне боли (McWilliams et al., 2000). Точно так же в выборке, которая включала как пациентов, страдающих болью, так и добровольцев из сообщества, тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем интенсивности боли и страданий, связанных с болью (MacDonald & Kingsbury, 2006). Среди пациентов с хронической болью, проходящих лечение в многопрофильной клинике боли, те, кто набрал высокие баллы по избеганию привязанности и низкую самоэффективность боли, имели особенно высокие уровни интенсивности боли (Meredith et al, 2006a). Однако в других исследованиях не удалось найти значительной связи между привязанностью и интенсивностью боли: Williamson et al (2002) измерили привязанность у детей, страдающих стойкой болезнью, связанной с болезнью, и у тех, кто за ними ухаживает.В этом исследовании стиль привязанности ни ребенка, ни опекуна не был связан с болью. Аналогичным образом, недавнее неопубликованное исследование, проведенное нашей исследовательской группой (Rumble et al., 2006), изучило стили привязанности у пациентов с раком легких и их супругов и не обнаружило значительной связи между привязанностью пациента или супруга и интенсивностью боли.

В нескольких исследованиях также изучалась связь между привязанностью и мерами психологической адаптации и совладания. Мередит и его коллеги (2006a) обнаружили, что пациенты, у которых были напуганные и озабоченные стили привязанности, сообщали о значительно более низких уровнях самоэффективности боли и более высоком уровне тревожности, в то время как пациенты с более надежной привязанностью имели более высокие уровни самоэффективности боли.Второе исследование, проведенное этой исследовательской группой, показало, что тревога привязанности и избегание были положительно связаны с депрессией, и что избегание привязанности было значимым предиктором депрессии после лечения даже после контроля возраста, пола, интенсивности боли и депрессии до лечения ( Мередит и др., 2007). Цехановски и его коллеги (2003) обнаружили, что пугающий стиль привязанности был связан со значительно более высоким уровнем депрессии и катастрофической болью, в то время как надежная привязанность была связана с более низким уровнем депрессии.Интересно, что это исследование также показало, что тревожные пациенты имели значительно более высокий уровень посещений врача, связанного с болью. В нашем исследовании пациентов с раком легких (Rumble et al., 2006) мы обнаружили, что тревожная привязанность пациента и избегающая привязанность были связаны с более высокой депрессией и более низким уровнем социального функционирования; тревожная привязанность также была связана с более высоким уровнем тревожности.

Есть также свидетельства того, что стилей привязанности опекунов могут влиять на их собственное приспособление, а также на приспособление пациента.Уильямсон и его коллеги (2002) обнаружили, что лица, осуществляющие уход за детьми с повышенной тревожностью привязанности, имели более высокий уровень депрессии, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей. Кроме того, лица, обеспечивающие уход, чаще избегали совладания, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей и лиц, осуществляющих уход. У супругов больных раком легких тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения опекуна, в то время как избегающая привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения и гнева опекуна, а также с более низкими уровнями качества брака и самоэффективности для помощи пациенту в управлении симптомами (Рамбл и другие., 2006).

Выводы и направления на будущее

В совокупности результаты этих исследований показывают, что стиль привязанности значимым образом связан с показателями приспособления к постоянной боли. В частности, незащищенные пациенты, по-видимому, испытывают более высокий уровень боли и психологического стресса, чем безопасные пациенты, хотя эти эффекты имеют тенденцию быть несколько более распространенными и последовательными для тревожности привязанности, чем при избегании привязанности. Хотя эти результаты потенциально важны, необходимы дополнительные исследования, чтобы воспроизвести и расширить их.Ниже мы намечаем несколько потенциально многообещающих направлений будущих исследований.

Во-первых, остается ряд основных вопросов, касающихся связи между привязанностью и приспособлением к боли. Например, доказательства прямой связи между привязанностью и интенсивностью боли неоднозначны, поэтому в будущих исследованиях следует рассмотреть вопрос о том, опосредуют ли эти отношения такие процессы, как оценка боли или купирование боли. Кроме того, исследование выиграет от увеличения объема исследуемых переменных.До сих пор большинство исследований было сосредоточено на психологической адаптации, уделяя мало внимания другим важным компонентам управления стойкой болью, таким как обращение за медицинской помощью и самоконтроль. Цехановски и его коллеги провели ряд исследований с различными группами пациентов, которые предполагают актуальность привязанности к этим областям. Например, они обнаружили, что тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем обращений за медицинской помощью по поводу боли среди пациентов, страдающих болью (Ciechanowski et al., 2003), а также рост показателей использования первичной медико-санитарной помощи и медицинских расходов среди ее получателей (Ciechanowski et al., 2002). Они также обнаружили, что у пациентов с диабетом стиль игнорирования привязанности был связан с плохим самоуправлением (например, упражнения, диета, приверженность лечению), и что эти ассоциации были частично опосредованы качеством взаимоотношений между пациентом и поставщиком медицинских услуг ( Ciechanowski et al., 2004). Взятые вместе, эти результаты показывают, что влияние привязанности на обращение за медицинской помощью и самоконтроль среди пациентов с постоянной болью являются потенциально плодотворными областями для дальнейших исследований, которые могут иметь важные клинические последствия.

Во-вторых, необходимы дополнительные исследования для дальнейшего изучения важности стиля привязанности как пациентов, так и их близких. Хотя некоторые предполагают важность привязанности к опекуну (Davis & Follette, 2003; Mikail, 2003), было проведено мало эмпирических исследований, изучающих влияние привязанности к опекуну на их собственное приспособление или на приспособление пациента, страдающего болью. В дополнение к изучению независимых эффектов привязанности пациента и лица, осуществляющего уход, будущие исследования должны учитывать соответствие между стилями привязанности пациента и лица, осуществляющего уход (Davis & Follette, 2003).Приспособление к боли может быть проблематичным, например, когда о тревожном (и, следовательно, нуждающемся и зависимом) пациенте заботится избегающий супруг, которому некомфортно проявлять дистресс или зависимость. В этом отношении особенно ценными были бы исследования, предусматривающие непосредственное наблюдение за взаимодействующими пациентами и лицами, осуществляющими за ними уход. Связанный с этим вопрос для будущих исследований заключается в том, взаимодействуют ли стили привязанности специалистов здравоохранения со стилями привязанности их пациентов. В последнее время ряд исследователей указали на важность чувствительности провайдера к потребностям и мотивам, связанным с привязанностью, и на адаптацию взаимодействия с опекуном к стилю привязанности к пациенту (например,грамм. Тан и др., 2005; Томпсон и Цехановски, 2003).

В-третьих, все рассмотренные исследования проводились на выборках людей, сообщающих о постоянной боли. Одна интригующая возможность состоит в том, что у людей, не страдающих от боли, ненадежная привязанность может повысить склонность человека отрицательно реагировать на боль, что может увеличить вероятность развития стойкого болевого состояния. Несколько недавних исследований предоставляют предварительную поддержку этой гипотезе. Во-первых, среди безболезненных людей, подвергшихся острой (холодовой давящей) боли, люди с тревогой привязанности имели более низкие болевые пороги и сообщали о меньшем воспринимаемом контроле над болью, а также о большем стрессе, депрессии и катастрофических последствиях боли во время выполнения болевой задачи (Meredith et al. al., 2006b). Во втором исследовании безболезненные люди с высокой тревожностью привязанности сообщили о гораздо более высоком уровне связанного с болью страха, повышенной бдительности к боли и катастрофических состояний (McWilliams & Asmundson, 2007). Эти исследования предоставляют предварительные доказательства того, что тревожная привязанность может быть связана с неадекватными оценками и / или реакциями на боль, что в конечном итоге может предрасполагать людей к развитию стойких болевых состояний. Для изучения этой возможности необходимы дальнейшие исследования.

Наконец, многие из рассмотренных исследований имеют методологические ограничения, на которые следует обратить внимание в будущих исследованиях. В будущих исследованиях следует использовать лонгитюдный и проспективный планы с более крупными размерами выборки и включать множественные оценки переменных, таких как преодоление трудностей, соблюдение лечения и взаимодействие с членами семьи, осуществляющими уход, и поставщиками медицинских услуг, чтобы лучше понять, как привязанность влияет на переживание боли. В конечном итоге это может привести к разработке основанных на эмпирическом опыте подходов к лечению, включая модели взаимодействия с поставщиками услуг, адаптированные к стилю привязанности.Кроме того, дополнительные лабораторные исследования, оценивающие немедленную реакцию на острую боль, могут дополнительно проинформировать о механизмах, посредством которых привязанность оказывает свое влияние.

Дополнительным ограничением исследования на сегодняшний день является использование нескольких показателей привязанности, что затрудняет сравнение исследований. Исследователи должны использовать только хорошо проверенные меры, такие как опросник по опыту близких отношений (Brennan et al., 1998). Однако большинство мер привязанности были разработаны и протестированы на более молодых здоровых группах населения, и их необходимо изучить на предмет того, применимы ли они надлежащим образом к группам населения, обследуемым в медицинских учреждениях, и в более общем плане в более позднем возрасте.Например, вопросы самоотчета, отражающие беспокойство по поводу потери партнера, имеют другое значение в контексте пар, сталкивающихся с опасным для жизни заболеванием, чем в более молодых здоровых группах населения.

Несмотря на эти ограничения, результаты исследований на сегодняшний день предоставляют интригующие предварительные данные о важности привязанности практически ко всем аспектам переживания боли, от начального восприятия боли до развития и интенсивности хронической боли, до многих проблем совладания и адаптации. , включая взаимодействие с медицинскими работниками и членами семьи, использование медицинских услуг и соблюдение режима лечения.Таким образом, привязанность представляет собой многообещающую область исследований для исследователей боли и клиницистов, имеющую важное значение для понимания и лечения стойкой боли.

Благодарности

Подготовка этой рукописи была частично поддержана следующими грантами NIH: R01 CA91947, R01 CA107477, R01 CA100743, 1R01 NS46422-0, R01 AR047218, 1P01 AR50245, R01 MH63429-0 и U01AR052186.

Сноски

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации.В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копированию, верстке и рассмотрению полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования. Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Каталожные номера

  • Бреннан К.А., Кларк К.Л., Бритва PR. Самостоятельное измерение романтической привязанности взрослых: комплексный обзор.В: Симпсон Дж. А., Роулз В. С., редакторы. Теория привязанности и близкие отношения. Нью-Йорк: Guilford Press; 1998. С. 46–76. [Google Scholar]
  • Bowlby J. Attachment. Vol. 1. Основные книги; NY: 1982. Привязанность и потеря. [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Russo J, Katon W., Von Korff M, Ludman E, Lin E, Simon G, Bush T. Влияние стиля привязанности пациента на самопомощь и результаты при диабете. Psychosom Med. 2004. 66: 720–728. [PubMed] [Google Scholar]
  • Цехановски П., Салливан М., Йенсен М., Романо Дж., Саммерс Х.Связь стиля привязанности с депрессией, катастрофами и обращением за медицинской помощью у пациентов с хронической болью. Боль. 2003. 102: 627–637. [PubMed] [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Walker EA, Katon WJ, Russo JE. Теория привязанности: модель использования и соматизации здравоохранения. Психосоматическая медицина. 2002. 64: 660–667. [PubMed] [Google Scholar]
  • Коллинз Н.Л., Гишард А.С., Форд М.Б., Фини Британская Колумбия. Реагирование на потребность в интимных отношениях: нормативные процессы и индивидуальные различия.В: Микулинсер М, Гудман Г.С., ред. Динамика романтической любви: привязанность, забота и секс. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2006. С. 149–189. [Google Scholar]
  • Дэвис Д., Фоллетт WC. Конференция «Сострадательная любовь», спонсируемая Международной ассоциацией исследований взаимоотношений и Фондом Фетцера. Обычный; Иллинойс: 2003. Привязанность, управление терроризмом и уход / получение в конце жизни. [Google Scholar]
  • Грегори Р.Дж., Мэнринг Дж., Уэйд М.Дж. Черты личности, связанные с локализацией хронической боли.Летопись клиники психиатрии. 2005. 17 (2): 59–64. [PubMed] [Google Scholar]
  • Холлберг Л. Р., Карлссон С. Г.. Психосоциальная уязвимость и поддерживающие силы, связанные с фибромиалгией. Глубинные интервью с двадцатью двумя пациентками Scand. J Caring Sci. 1998. 12 (2): 95–103. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хоерманн С., Кларкин Дж. Ф., Халл Дж. У., Фертак Э. А.. Параметры привязанности как предикторы медицинских госпитализаций у лиц с расстройствами личности кластера B. J Личный беспорядок.2004. 18 (6): 595–603. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хантер М.Дж., Дэвис П.Дж., Танстолл-младший. Влияние привязанности и эмоциональной поддержки при терминальной стадии рака. Психоонкология. 2006. 15 (5): 431–44. [PubMed] [Google Scholar]
  • McDonald G, Kingsbury R. Усиливает ли физическая боль тревожную привязанность? J Soc Personal Rel. 2006. 23 (2): 291–304. [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Cox BJ, Enns MW. Влияние стилей привязанности взрослых на боль и инвалидность, связанные с артритом, в национальной репрезентативной выборке.Clin J Pain. 2000. 16: 360–364. [PubMed] [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Asmundson GJG. Связь размеров привязанности взрослого с связанным с болью страхом, чрезмерной бдительностью и катастрофами. Боль. 2007. 127 (1–2): 27–34. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П.Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Переменные привязанности взрослых предсказывают депрессию до и после лечения хронической боли. Eur J Pain. 2007. 11 (2): 164–70. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А.Привязанность взрослых, тревога и самоэффективность боли как предикторы интенсивности боли и инвалидности. Боль. 2006a; 123: 146–154. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Взаимосвязь привязанности взрослых к эмоциям, катастрофизация, контроль, порог и терпимость к экспериментально вызванной боли. Боль. 2006b; 120: 4–52. [PubMed] [Google Scholar]
  • Микаил С.Ф. Привязанность и опыт хронической боли: взгляд на пары. В: Джонсон Сьюзан М, Уиффен Валери Э., редакторы. Процессы привязанности в семейной и семейной терапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Guilford Press; 2003. С. 366–385. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Привязанность в зрелом возрасте: структура, динамика и изменения. Нью-Йорк: Guilford Press; под давлением. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Система поведения привязанности в зрелом возрасте: активация, психодинамика и межличностные процессы. В: Занна М.П., ​​редактор. Успехи экспериментальной социальной психологии. Vol. 35. Нью-Йорк: Academic Press; 2003 г.С. 53–152. [Google Scholar]
  • Рамбл М., Киф Ф., Портер Л., Миллер Дж., Дэвис Д., Сципион С., Гарст Дж., Петерсон Б. Связь стиля семейной привязанности с симптомами, самоэффективностью и психологическим стрессом у пациентов с раком легких и их супруги. Плакат, представленный на ежегодном собрании Американского общества боли; Сан-Антонио, Техас. Май 2006 г. [Google Scholar]
  • Шмидт С., Нахтигалл С., Вютрих-Мартоне О., Штраус Б. Привязанность и преодоление хронических заболеваний. J Psychosom Res.2002; 53: 763–773. [PubMed] [Google Scholar]
  • Тан А., Циммерман С., Родин Г. Межличностные процессы в паллиативной помощи: взгляд на привязанность в отношениях между пациентом и пациентом. Паллиативная медицина. 2005; 19: 143–150. [PubMed] [Google Scholar]
  • Томпсон Д., Цехановски П.С. Придание нового понимания отношениям пациента и врача в семейной практике. J Am Board Fam Pract. 2003. 16 (3): 219–26. [PubMed] [Google Scholar]
  • Уильямсон Г.М., Уолтерс А.С., Шаффер Д.Р.Модели опекуна себя и других, совладание и депрессия: предикторы депрессии у детей с хронической болью. Health Psychol. 2002; 4: 405–410. [PubMed] [Google Scholar]

Недавние открытия и направления на будущее

Pain. Авторская рукопись; доступно в PMC 2008 19 августа.

Опубликован в окончательной отредактированной форме как:

PMCID: PMC2518099

NIHMSID: NIHMS21225

Laura S. Porter

1 Duke University Medical Center

Debora 2

Университет Невады-Рино

Фрэнсис Дж.Киф

1 Медицинский центр Университета Дьюка

1 Медицинский центр Университета Дьюка

2 Университет Невады-Рино

Автор, ответственный за переписку: Фрэнсис Дж. Киф, Программа исследований по профилактике и лечению боли, Box 3159, Университет Дьюка Медицинский центр, Дарем, Северная Каролина 27710 Электронная почта: ude.ekud.cm@300efeeK Окончательная отредактированная версия этой статьи издателем доступна в PainSee другие статьи в PMC, которые цитируют опубликованную статью.

Давний интерес к индивидуальным различиям, связанным с переживанием боли и приспособлением к ней, недавно расширился за счет включения «стилей привязанности» (Bowlby, 1982) как пациентов, страдающих болью, так и тех, кто за ними ухаживает.После краткого обзора природы и происхождения стилей привязанности мы рассматриваем недавние исследования, посвященные проблемам привязанности и боли, и предлагаем предлагаемые направления будущих исследований.

Концепция привязанности

Боулби (1982) предположил, что система привязанности формируется в младенчестве и раннем детстве на основе характера взаимодействия ребенка с лицами, осуществляющими первичный уход, в частности, взаимодействия с окружающими влияют на регулирование и управление дистрессом.Теоретически поведение привязанности (например, стремление к близости и утешению у опекуна) вызывается угрозами трех видов: угрозой субъективной доступности опекуна, внутренним стрессом (например, голодом, болезнью или болью) или внешними угрозами для безопасность или благополучие. Основываясь на образце реакции воспитателя во время этих ранних взаимодействий, ребенок развивает определенные внутренние ментальные модели или схемы в отношении себя и других, которые формируют основу устойчивых стратегий удовлетворения потребностей и воздействия на регулирование.Эти ментальные модели (или «стили привязанности»), как правило, остаются стабильными «от колыбели до могилы» (Bowlby, 1982) и влияют на познание, эмоции и поведение практически во всех сферах жизни (см. Mikulincer & Shaver, 2003 для обзора развитие и влияние стилей привязанности).

Исследователи привязанности выделили четыре стиля привязанности, которые различаются по двум параметрам: тревога привязанности (беспокойство по поводу доступности, отзывчивости и положительного отношения к другим) и избегание привязанности (дискомфорт из-за близости и взаимозависимости).У людей с «безопасным» стилем привязанности низкий уровень обоих измерений, в то время как «озабоченные» люди имеют высокий уровень тревоги, но низкий уровень избегания, «увольняющие» люди обладают высоким уровнем избегания и низким уровнем тревожности, а «пугливые» люди имеют высокие показатели по обоим параметрам. .

Особое значение для проблемы переживания боли и управления ею, стиль привязанности был связан с оценкой всех видов угроз и реакциями на них (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати). Защищенные люди склонны к наиболее реалистичной оценке угроз, обладают большим оптимизмом и самоэффективностью в отношении управления и результатов, связанных с угрозами, и получают самые положительные результаты.Однако оба аспекта ненадежности привязанности связаны с менее оптимальными эмоциями и поведением.

Тревога привязанности связана с «сверхбдительностью» по отношению к угрозам, преувеличенной оценкой угрозы, усиленным и продолжительным эмоциональным дистрессом и размышлениями, связанными с угрозой, более слабым копированием, чрезмерной зависимостью от других и худшими результатами. Тревога привязанности также связана с более высоким уровнем тревожности и депрессии в состоянии покоя, а также с такими личностными чертами, как невротизм, которые сами по себе связаны с дистрессом.

Избегание привязанности, напротив, связано со стратегиями «деактивации», которые имеют тенденцию преуменьшать угрозу. Это включает в себя минимизацию внимания к сигналам, связанным с угрозой, избегание сигналов, связанных с угрозой, недооценку угрозы, избегающие и ориентированные на эмоции стратегии выживания (в отличие от прямого решения проблем), «компульсивную уверенность в себе» и недостаточное использование социальной поддержки. и худшие результаты (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати).

Наконец, обе формы незащищенности связаны с неоптимальным поведением по уходу и эмоциональными реакциями на оказание и получение помощи.Следовательно, есть веские основания ожидать, что стиль привязанности как пациентов, страдающих болью, так и лиц, ухаживающих за ними, повлияет на связанные с болью переживания каждого из них. Ниже мы рассмотрим недавние исследования в этой области, а затем обратимся к предложениям для будущей работы.

Обзор литературы

В ряде недавних исследований было изучено, как привязанность связана с приспособлением у людей, страдающих постоянной болью. Несколько исследований обнаружили значительную связь между привязанностью и показателями интенсивности боли.В выборке сообщества людей с артритом или родственными состояниями люди с тревожным стилем привязанности сообщили о значительно более высоком уровне боли (McWilliams et al., 2000). Точно так же в выборке, которая включала как пациентов, страдающих болью, так и добровольцев из сообщества, тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем интенсивности боли и страданий, связанных с болью (MacDonald & Kingsbury, 2006). Среди пациентов с хронической болью, проходящих лечение в многопрофильной клинике боли, те, кто набрал высокие баллы по избеганию привязанности и низкую самоэффективность боли, имели особенно высокие уровни интенсивности боли (Meredith et al, 2006a).Однако в других исследованиях не удалось найти значительной связи между привязанностью и интенсивностью боли: Williamson et al (2002) измерили привязанность у детей, страдающих стойкой болезнью, связанной с болезнью, и у тех, кто за ними ухаживает. В этом исследовании стиль привязанности ни ребенка, ни опекуна не был связан с болью. Аналогичным образом, недавнее неопубликованное исследование, проведенное нашей исследовательской группой (Rumble et al., 2006), изучило стили привязанности у пациентов с раком легких и их супругов и не обнаружило значительной связи между привязанностью пациента или супруга и интенсивностью боли.

В нескольких исследованиях также изучалась связь между привязанностью и мерами психологической адаптации и совладания. Мередит и его коллеги (2006a) обнаружили, что пациенты, у которых были напуганные и озабоченные стили привязанности, сообщали о значительно более низких уровнях самоэффективности боли и более высоком уровне тревожности, в то время как пациенты с более надежной привязанностью имели более высокие уровни самоэффективности боли. Второе исследование, проведенное этой исследовательской группой, показало, что тревога привязанности и избегание были положительно связаны с депрессией, и что избегание привязанности было значимым предиктором депрессии после лечения даже после контроля возраста, пола, интенсивности боли и депрессии до лечения ( Мередит и др., 2007).Цехановски и его коллеги (2003) обнаружили, что пугающий стиль привязанности был связан со значительно более высоким уровнем депрессии и катастрофической болью, в то время как надежная привязанность была связана с более низким уровнем депрессии. Интересно, что это исследование также показало, что тревожные пациенты имели значительно более высокий уровень посещений врача, связанного с болью. В нашем исследовании пациентов с раком легких (Rumble et al., 2006) мы обнаружили, что тревожная привязанность пациента и избегающая привязанность были связаны с более высокой депрессией и более низким уровнем социального функционирования; тревожная привязанность также была связана с более высоким уровнем тревожности.

Есть также свидетельства того, что стилей привязанности опекунов могут влиять на их собственное приспособление, а также на приспособление пациента. Уильямсон и его коллеги (2002) обнаружили, что лица, осуществляющие уход за детьми с повышенной тревожностью привязанности, имели более высокий уровень депрессии, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей. Кроме того, лица, обеспечивающие уход, чаще избегали совладания, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей и лиц, осуществляющих уход. У супругов больных раком легких тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения опекуна, в то время как избегающая привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения и гнева опекуна, а также с более низкими уровнями качества брака и самоэффективности для помощи пациенту в управлении симптомами (Рамбл и другие., 2006).

Выводы и направления на будущее

В совокупности результаты этих исследований показывают, что стиль привязанности значимым образом связан с показателями приспособления к постоянной боли. В частности, незащищенные пациенты, по-видимому, испытывают более высокий уровень боли и психологического стресса, чем безопасные пациенты, хотя эти эффекты имеют тенденцию быть несколько более распространенными и последовательными для тревожности привязанности, чем при избегании привязанности. Хотя эти результаты потенциально важны, необходимы дополнительные исследования, чтобы воспроизвести и расширить их.Ниже мы намечаем несколько потенциально многообещающих направлений будущих исследований.

Во-первых, остается ряд основных вопросов, касающихся связи между привязанностью и приспособлением к боли. Например, доказательства прямой связи между привязанностью и интенсивностью боли неоднозначны, поэтому в будущих исследованиях следует рассмотреть вопрос о том, опосредуют ли эти отношения такие процессы, как оценка боли или купирование боли. Кроме того, исследование выиграет от увеличения объема исследуемых переменных.До сих пор большинство исследований было сосредоточено на психологической адаптации, уделяя мало внимания другим важным компонентам управления стойкой болью, таким как обращение за медицинской помощью и самоконтроль. Цехановски и его коллеги провели ряд исследований с различными группами пациентов, которые предполагают актуальность привязанности к этим областям. Например, они обнаружили, что тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем обращений за медицинской помощью по поводу боли среди пациентов, страдающих болью (Ciechanowski et al., 2003), а также рост показателей использования первичной медико-санитарной помощи и медицинских расходов среди ее получателей (Ciechanowski et al., 2002). Они также обнаружили, что у пациентов с диабетом стиль игнорирования привязанности был связан с плохим самоуправлением (например, упражнения, диета, приверженность лечению), и что эти ассоциации были частично опосредованы качеством взаимоотношений между пациентом и поставщиком медицинских услуг ( Ciechanowski et al., 2004). Взятые вместе, эти результаты показывают, что влияние привязанности на обращение за медицинской помощью и самоконтроль среди пациентов с постоянной болью являются потенциально плодотворными областями для дальнейших исследований, которые могут иметь важные клинические последствия.

Во-вторых, необходимы дополнительные исследования для дальнейшего изучения важности стиля привязанности как пациентов, так и их близких. Хотя некоторые предполагают важность привязанности к опекуну (Davis & Follette, 2003; Mikail, 2003), было проведено мало эмпирических исследований, изучающих влияние привязанности к опекуну на их собственное приспособление или на приспособление пациента, страдающего болью. В дополнение к изучению независимых эффектов привязанности пациента и лица, осуществляющего уход, будущие исследования должны учитывать соответствие между стилями привязанности пациента и лица, осуществляющего уход (Davis & Follette, 2003).Приспособление к боли может быть проблематичным, например, когда о тревожном (и, следовательно, нуждающемся и зависимом) пациенте заботится избегающий супруг, которому некомфортно проявлять дистресс или зависимость. В этом отношении особенно ценными были бы исследования, предусматривающие непосредственное наблюдение за взаимодействующими пациентами и лицами, осуществляющими за ними уход. Связанный с этим вопрос для будущих исследований заключается в том, взаимодействуют ли стили привязанности специалистов здравоохранения со стилями привязанности их пациентов. В последнее время ряд исследователей указали на важность чувствительности провайдера к потребностям и мотивам, связанным с привязанностью, и на адаптацию взаимодействия с опекуном к стилю привязанности к пациенту (например,грамм. Тан и др., 2005; Томпсон и Цехановски, 2003).

В-третьих, все рассмотренные исследования проводились на выборках людей, сообщающих о постоянной боли. Одна интригующая возможность состоит в том, что у людей, не страдающих от боли, ненадежная привязанность может повысить склонность человека отрицательно реагировать на боль, что может увеличить вероятность развития стойкого болевого состояния. Несколько недавних исследований предоставляют предварительную поддержку этой гипотезе. Во-первых, среди безболезненных людей, подвергшихся острой (холодовой давящей) боли, люди с тревогой привязанности имели более низкие болевые пороги и сообщали о меньшем воспринимаемом контроле над болью, а также о большем стрессе, депрессии и катастрофических последствиях боли во время выполнения болевой задачи (Meredith et al. al., 2006b). Во втором исследовании безболезненные люди с высокой тревожностью привязанности сообщили о гораздо более высоком уровне связанного с болью страха, повышенной бдительности к боли и катастрофических состояний (McWilliams & Asmundson, 2007). Эти исследования предоставляют предварительные доказательства того, что тревожная привязанность может быть связана с неадекватными оценками и / или реакциями на боль, что в конечном итоге может предрасполагать людей к развитию стойких болевых состояний. Для изучения этой возможности необходимы дальнейшие исследования.

Наконец, многие из рассмотренных исследований имеют методологические ограничения, на которые следует обратить внимание в будущих исследованиях. В будущих исследованиях следует использовать лонгитюдный и проспективный планы с более крупными размерами выборки и включать множественные оценки переменных, таких как преодоление трудностей, соблюдение лечения и взаимодействие с членами семьи, осуществляющими уход, и поставщиками медицинских услуг, чтобы лучше понять, как привязанность влияет на переживание боли. В конечном итоге это может привести к разработке основанных на эмпирическом опыте подходов к лечению, включая модели взаимодействия с поставщиками услуг, адаптированные к стилю привязанности.Кроме того, дополнительные лабораторные исследования, оценивающие немедленную реакцию на острую боль, могут дополнительно проинформировать о механизмах, посредством которых привязанность оказывает свое влияние.

Дополнительным ограничением исследования на сегодняшний день является использование нескольких показателей привязанности, что затрудняет сравнение исследований. Исследователи должны использовать только хорошо проверенные меры, такие как опросник по опыту близких отношений (Brennan et al., 1998). Однако большинство мер привязанности были разработаны и протестированы на более молодых здоровых группах населения, и их необходимо изучить на предмет того, применимы ли они надлежащим образом к группам населения, обследуемым в медицинских учреждениях, и в более общем плане в более позднем возрасте.Например, вопросы самоотчета, отражающие беспокойство по поводу потери партнера, имеют другое значение в контексте пар, сталкивающихся с опасным для жизни заболеванием, чем в более молодых здоровых группах населения.

Несмотря на эти ограничения, результаты исследований на сегодняшний день предоставляют интригующие предварительные данные о важности привязанности практически ко всем аспектам переживания боли, от начального восприятия боли до развития и интенсивности хронической боли, до многих проблем совладания и адаптации. , включая взаимодействие с медицинскими работниками и членами семьи, использование медицинских услуг и соблюдение режима лечения.Таким образом, привязанность представляет собой многообещающую область исследований для исследователей боли и клиницистов, имеющую важное значение для понимания и лечения стойкой боли.

Благодарности

Подготовка этой рукописи была частично поддержана следующими грантами NIH: R01 CA91947, R01 CA107477, R01 CA100743, 1R01 NS46422-0, R01 AR047218, 1P01 AR50245, R01 MH63429-0 и U01AR052186.

Сноски

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации.В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копированию, верстке и рассмотрению полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования. Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Каталожные номера

  • Бреннан К.А., Кларк К.Л., Бритва PR. Самостоятельное измерение романтической привязанности взрослых: комплексный обзор.В: Симпсон Дж. А., Роулз В. С., редакторы. Теория привязанности и близкие отношения. Нью-Йорк: Guilford Press; 1998. С. 46–76. [Google Scholar]
  • Bowlby J. Attachment. Vol. 1. Основные книги; NY: 1982. Привязанность и потеря. [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Russo J, Katon W., Von Korff M, Ludman E, Lin E, Simon G, Bush T. Влияние стиля привязанности пациента на самопомощь и результаты при диабете. Psychosom Med. 2004. 66: 720–728. [PubMed] [Google Scholar]
  • Цехановски П., Салливан М., Йенсен М., Романо Дж., Саммерс Х.Связь стиля привязанности с депрессией, катастрофами и обращением за медицинской помощью у пациентов с хронической болью. Боль. 2003. 102: 627–637. [PubMed] [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Walker EA, Katon WJ, Russo JE. Теория привязанности: модель использования и соматизации здравоохранения. Психосоматическая медицина. 2002. 64: 660–667. [PubMed] [Google Scholar]
  • Коллинз Н.Л., Гишард А.С., Форд М.Б., Фини Британская Колумбия. Реагирование на потребность в интимных отношениях: нормативные процессы и индивидуальные различия.В: Микулинсер М, Гудман Г.С., ред. Динамика романтической любви: привязанность, забота и секс. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2006. С. 149–189. [Google Scholar]
  • Дэвис Д., Фоллетт WC. Конференция «Сострадательная любовь», спонсируемая Международной ассоциацией исследований взаимоотношений и Фондом Фетцера. Обычный; Иллинойс: 2003. Привязанность, управление терроризмом и уход / получение в конце жизни. [Google Scholar]
  • Грегори Р.Дж., Мэнринг Дж., Уэйд М.Дж. Черты личности, связанные с локализацией хронической боли.Летопись клиники психиатрии. 2005. 17 (2): 59–64. [PubMed] [Google Scholar]
  • Холлберг Л. Р., Карлссон С. Г.. Психосоциальная уязвимость и поддерживающие силы, связанные с фибромиалгией. Глубинные интервью с двадцатью двумя пациентками Scand. J Caring Sci. 1998. 12 (2): 95–103. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хоерманн С., Кларкин Дж. Ф., Халл Дж. У., Фертак Э. А.. Параметры привязанности как предикторы медицинских госпитализаций у лиц с расстройствами личности кластера B. J Личный беспорядок.2004. 18 (6): 595–603. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хантер М.Дж., Дэвис П.Дж., Танстолл-младший. Влияние привязанности и эмоциональной поддержки при терминальной стадии рака. Психоонкология. 2006. 15 (5): 431–44. [PubMed] [Google Scholar]
  • McDonald G, Kingsbury R. Усиливает ли физическая боль тревожную привязанность? J Soc Personal Rel. 2006. 23 (2): 291–304. [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Cox BJ, Enns MW. Влияние стилей привязанности взрослых на боль и инвалидность, связанные с артритом, в национальной репрезентативной выборке.Clin J Pain. 2000. 16: 360–364. [PubMed] [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Asmundson GJG. Связь размеров привязанности взрослого с связанным с болью страхом, чрезмерной бдительностью и катастрофами. Боль. 2007. 127 (1–2): 27–34. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Переменные привязанности взрослых предсказывают депрессию до и после лечения хронической боли. Eur J Pain. 2007. 11 (2): 164–70. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А.Привязанность взрослых, тревога и самоэффективность боли как предикторы интенсивности боли и инвалидности. Боль. 2006a; 123: 146–154. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Взаимосвязь привязанности взрослых к эмоциям, катастрофизация, контроль, порог и терпимость к экспериментально вызванной боли. Боль. 2006b; 120: 4–52. [PubMed] [Google Scholar]
  • Микаил С.Ф. Привязанность и опыт хронической боли: взгляд на пары. В: Джонсон Сьюзан М, Уиффен Валери Э., редакторы. Процессы привязанности в семейной и семейной терапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Guilford Press; 2003. С. 366–385. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Привязанность в зрелом возрасте: структура, динамика и изменения. Нью-Йорк: Guilford Press; под давлением. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Система поведения привязанности в зрелом возрасте: активация, психодинамика и межличностные процессы. В: Занна М.П., ​​редактор. Успехи экспериментальной социальной психологии. Vol. 35. Нью-Йорк: Academic Press; 2003 г.С. 53–152. [Google Scholar]
  • Рамбл М., Киф Ф., Портер Л., Миллер Дж., Дэвис Д., Сципион С., Гарст Дж., Петерсон Б. Связь стиля семейной привязанности с симптомами, самоэффективностью и психологическим стрессом у пациентов с раком легких и их супруги. Плакат, представленный на ежегодном собрании Американского общества боли; Сан-Антонио, Техас. Май 2006 г. [Google Scholar]
  • Шмидт С., Нахтигалл С., Вютрих-Мартоне О., Штраус Б. Привязанность и преодоление хронических заболеваний. J Psychosom Res.2002; 53: 763–773. [PubMed] [Google Scholar]
  • Тан А., Циммерман С., Родин Г. Межличностные процессы в паллиативной помощи: взгляд на привязанность в отношениях между пациентом и пациентом. Паллиативная медицина. 2005; 19: 143–150. [PubMed] [Google Scholar]
  • Томпсон Д., Цехановски П.С. Придание нового понимания отношениям пациента и врача в семейной практике. J Am Board Fam Pract. 2003. 16 (3): 219–26. [PubMed] [Google Scholar]
  • Уильямсон Г.М., Уолтерс А.С., Шаффер Д.Р.Модели опекуна себя и других, совладание и депрессия: предикторы депрессии у детей с хронической болью. Health Psychol. 2002; 4: 405–410. [PubMed] [Google Scholar]

Недавние открытия и направления на будущее

Pain. Авторская рукопись; доступно в PMC 2008 19 августа.

Опубликован в окончательной отредактированной форме как:

PMCID: PMC2518099

NIHMSID: NIHMS21225

Laura S. Porter

1 Duke University Medical Center

Debora 2

Университет Невады-Рино

Фрэнсис Дж.Киф

1 Медицинский центр Университета Дьюка

1 Медицинский центр Университета Дьюка

2 Университет Невады-Рино

Автор, ответственный за переписку: Фрэнсис Дж. Киф, Программа исследований по профилактике и лечению боли, Box 3159, Университет Дьюка Медицинский центр, Дарем, Северная Каролина 27710 Электронная почта: ude.ekud.cm@300efeeK Окончательная отредактированная версия этой статьи издателем доступна в PainSee другие статьи в PMC, которые цитируют опубликованную статью.

Давний интерес к индивидуальным различиям, связанным с переживанием боли и приспособлением к ней, недавно расширился за счет включения «стилей привязанности» (Bowlby, 1982) как пациентов, страдающих болью, так и тех, кто за ними ухаживает.После краткого обзора природы и происхождения стилей привязанности мы рассматриваем недавние исследования, посвященные проблемам привязанности и боли, и предлагаем предлагаемые направления будущих исследований.

Концепция привязанности

Боулби (1982) предположил, что система привязанности формируется в младенчестве и раннем детстве на основе характера взаимодействия ребенка с лицами, осуществляющими первичный уход, в частности, взаимодействия с окружающими влияют на регулирование и управление дистрессом.Теоретически поведение привязанности (например, стремление к близости и утешению у опекуна) вызывается угрозами трех видов: угрозой субъективной доступности опекуна, внутренним стрессом (например, голодом, болезнью или болью) или внешними угрозами для безопасность или благополучие. Основываясь на образце реакции воспитателя во время этих ранних взаимодействий, ребенок развивает определенные внутренние ментальные модели или схемы в отношении себя и других, которые формируют основу устойчивых стратегий удовлетворения потребностей и воздействия на регулирование.Эти ментальные модели (или «стили привязанности»), как правило, остаются стабильными «от колыбели до могилы» (Bowlby, 1982) и влияют на познание, эмоции и поведение практически во всех сферах жизни (см. Mikulincer & Shaver, 2003 для обзора развитие и влияние стилей привязанности).

Исследователи привязанности выделили четыре стиля привязанности, которые различаются по двум параметрам: тревога привязанности (беспокойство по поводу доступности, отзывчивости и положительного отношения к другим) и избегание привязанности (дискомфорт из-за близости и взаимозависимости).У людей с «безопасным» стилем привязанности низкий уровень обоих измерений, в то время как «озабоченные» люди имеют высокий уровень тревоги, но низкий уровень избегания, «увольняющие» люди обладают высоким уровнем избегания и низким уровнем тревожности, а «пугливые» люди имеют высокие показатели по обоим параметрам. .

Особое значение для проблемы переживания боли и управления ею, стиль привязанности был связан с оценкой всех видов угроз и реакциями на них (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати). Защищенные люди склонны к наиболее реалистичной оценке угроз, обладают большим оптимизмом и самоэффективностью в отношении управления и результатов, связанных с угрозами, и получают самые положительные результаты.Однако оба аспекта ненадежности привязанности связаны с менее оптимальными эмоциями и поведением.

Тревога привязанности связана с «сверхбдительностью» по отношению к угрозам, преувеличенной оценкой угрозы, усиленным и продолжительным эмоциональным дистрессом и размышлениями, связанными с угрозой, более слабым копированием, чрезмерной зависимостью от других и худшими результатами. Тревога привязанности также связана с более высоким уровнем тревожности и депрессии в состоянии покоя, а также с такими личностными чертами, как невротизм, которые сами по себе связаны с дистрессом.

Избегание привязанности, напротив, связано со стратегиями «деактивации», которые имеют тенденцию преуменьшать угрозу. Это включает в себя минимизацию внимания к сигналам, связанным с угрозой, избегание сигналов, связанных с угрозой, недооценку угрозы, избегающие и ориентированные на эмоции стратегии выживания (в отличие от прямого решения проблем), «компульсивную уверенность в себе» и недостаточное использование социальной поддержки. и худшие результаты (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати).

Наконец, обе формы незащищенности связаны с неоптимальным поведением по уходу и эмоциональными реакциями на оказание и получение помощи.Следовательно, есть веские основания ожидать, что стиль привязанности как пациентов, страдающих болью, так и лиц, ухаживающих за ними, повлияет на связанные с болью переживания каждого из них. Ниже мы рассмотрим недавние исследования в этой области, а затем обратимся к предложениям для будущей работы.

Обзор литературы

В ряде недавних исследований было изучено, как привязанность связана с приспособлением у людей, страдающих постоянной болью. Несколько исследований обнаружили значительную связь между привязанностью и показателями интенсивности боли.В выборке сообщества людей с артритом или родственными состояниями люди с тревожным стилем привязанности сообщили о значительно более высоком уровне боли (McWilliams et al., 2000). Точно так же в выборке, которая включала как пациентов, страдающих болью, так и добровольцев из сообщества, тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем интенсивности боли и страданий, связанных с болью (MacDonald & Kingsbury, 2006). Среди пациентов с хронической болью, проходящих лечение в многопрофильной клинике боли, те, кто набрал высокие баллы по избеганию привязанности и низкую самоэффективность боли, имели особенно высокие уровни интенсивности боли (Meredith et al, 2006a).Однако в других исследованиях не удалось найти значительной связи между привязанностью и интенсивностью боли: Williamson et al (2002) измерили привязанность у детей, страдающих стойкой болезнью, связанной с болезнью, и у тех, кто за ними ухаживает. В этом исследовании стиль привязанности ни ребенка, ни опекуна не был связан с болью. Аналогичным образом, недавнее неопубликованное исследование, проведенное нашей исследовательской группой (Rumble et al., 2006), изучило стили привязанности у пациентов с раком легких и их супругов и не обнаружило значительной связи между привязанностью пациента или супруга и интенсивностью боли.

В нескольких исследованиях также изучалась связь между привязанностью и мерами психологической адаптации и совладания. Мередит и его коллеги (2006a) обнаружили, что пациенты, у которых были напуганные и озабоченные стили привязанности, сообщали о значительно более низких уровнях самоэффективности боли и более высоком уровне тревожности, в то время как пациенты с более надежной привязанностью имели более высокие уровни самоэффективности боли. Второе исследование, проведенное этой исследовательской группой, показало, что тревога привязанности и избегание были положительно связаны с депрессией, и что избегание привязанности было значимым предиктором депрессии после лечения даже после контроля возраста, пола, интенсивности боли и депрессии до лечения ( Мередит и др., 2007).Цехановски и его коллеги (2003) обнаружили, что пугающий стиль привязанности был связан со значительно более высоким уровнем депрессии и катастрофической болью, в то время как надежная привязанность была связана с более низким уровнем депрессии. Интересно, что это исследование также показало, что тревожные пациенты имели значительно более высокий уровень посещений врача, связанного с болью. В нашем исследовании пациентов с раком легких (Rumble et al., 2006) мы обнаружили, что тревожная привязанность пациента и избегающая привязанность были связаны с более высокой депрессией и более низким уровнем социального функционирования; тревожная привязанность также была связана с более высоким уровнем тревожности.

Есть также свидетельства того, что стилей привязанности опекунов могут влиять на их собственное приспособление, а также на приспособление пациента. Уильямсон и его коллеги (2002) обнаружили, что лица, осуществляющие уход за детьми с повышенной тревожностью привязанности, имели более высокий уровень депрессии, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей. Кроме того, лица, обеспечивающие уход, чаще избегали совладания, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей и лиц, осуществляющих уход. У супругов больных раком легких тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения опекуна, в то время как избегающая привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения и гнева опекуна, а также с более низкими уровнями качества брака и самоэффективности для помощи пациенту в управлении симптомами (Рамбл и другие., 2006).

Выводы и направления на будущее

В совокупности результаты этих исследований показывают, что стиль привязанности значимым образом связан с показателями приспособления к постоянной боли. В частности, незащищенные пациенты, по-видимому, испытывают более высокий уровень боли и психологического стресса, чем безопасные пациенты, хотя эти эффекты имеют тенденцию быть несколько более распространенными и последовательными для тревожности привязанности, чем при избегании привязанности. Хотя эти результаты потенциально важны, необходимы дополнительные исследования, чтобы воспроизвести и расширить их.Ниже мы намечаем несколько потенциально многообещающих направлений будущих исследований.

Во-первых, остается ряд основных вопросов, касающихся связи между привязанностью и приспособлением к боли. Например, доказательства прямой связи между привязанностью и интенсивностью боли неоднозначны, поэтому в будущих исследованиях следует рассмотреть вопрос о том, опосредуют ли эти отношения такие процессы, как оценка боли или купирование боли. Кроме того, исследование выиграет от увеличения объема исследуемых переменных.До сих пор большинство исследований было сосредоточено на психологической адаптации, уделяя мало внимания другим важным компонентам управления стойкой болью, таким как обращение за медицинской помощью и самоконтроль. Цехановски и его коллеги провели ряд исследований с различными группами пациентов, которые предполагают актуальность привязанности к этим областям. Например, они обнаружили, что тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем обращений за медицинской помощью по поводу боли среди пациентов, страдающих болью (Ciechanowski et al., 2003), а также рост показателей использования первичной медико-санитарной помощи и медицинских расходов среди ее получателей (Ciechanowski et al., 2002). Они также обнаружили, что у пациентов с диабетом стиль игнорирования привязанности был связан с плохим самоуправлением (например, упражнения, диета, приверженность лечению), и что эти ассоциации были частично опосредованы качеством взаимоотношений между пациентом и поставщиком медицинских услуг ( Ciechanowski et al., 2004). Взятые вместе, эти результаты показывают, что влияние привязанности на обращение за медицинской помощью и самоконтроль среди пациентов с постоянной болью являются потенциально плодотворными областями для дальнейших исследований, которые могут иметь важные клинические последствия.

Во-вторых, необходимы дополнительные исследования для дальнейшего изучения важности стиля привязанности как пациентов, так и их близких. Хотя некоторые предполагают важность привязанности к опекуну (Davis & Follette, 2003; Mikail, 2003), было проведено мало эмпирических исследований, изучающих влияние привязанности к опекуну на их собственное приспособление или на приспособление пациента, страдающего болью. В дополнение к изучению независимых эффектов привязанности пациента и лица, осуществляющего уход, будущие исследования должны учитывать соответствие между стилями привязанности пациента и лица, осуществляющего уход (Davis & Follette, 2003).Приспособление к боли может быть проблематичным, например, когда о тревожном (и, следовательно, нуждающемся и зависимом) пациенте заботится избегающий супруг, которому некомфортно проявлять дистресс или зависимость. В этом отношении особенно ценными были бы исследования, предусматривающие непосредственное наблюдение за взаимодействующими пациентами и лицами, осуществляющими за ними уход. Связанный с этим вопрос для будущих исследований заключается в том, взаимодействуют ли стили привязанности специалистов здравоохранения со стилями привязанности их пациентов. В последнее время ряд исследователей указали на важность чувствительности провайдера к потребностям и мотивам, связанным с привязанностью, и на адаптацию взаимодействия с опекуном к стилю привязанности к пациенту (например,грамм. Тан и др., 2005; Томпсон и Цехановски, 2003).

В-третьих, все рассмотренные исследования проводились на выборках людей, сообщающих о постоянной боли. Одна интригующая возможность состоит в том, что у людей, не страдающих от боли, ненадежная привязанность может повысить склонность человека отрицательно реагировать на боль, что может увеличить вероятность развития стойкого болевого состояния. Несколько недавних исследований предоставляют предварительную поддержку этой гипотезе. Во-первых, среди безболезненных людей, подвергшихся острой (холодовой давящей) боли, люди с тревогой привязанности имели более низкие болевые пороги и сообщали о меньшем воспринимаемом контроле над болью, а также о большем стрессе, депрессии и катастрофических последствиях боли во время выполнения болевой задачи (Meredith et al. al., 2006b). Во втором исследовании безболезненные люди с высокой тревожностью привязанности сообщили о гораздо более высоком уровне связанного с болью страха, повышенной бдительности к боли и катастрофических состояний (McWilliams & Asmundson, 2007). Эти исследования предоставляют предварительные доказательства того, что тревожная привязанность может быть связана с неадекватными оценками и / или реакциями на боль, что в конечном итоге может предрасполагать людей к развитию стойких болевых состояний. Для изучения этой возможности необходимы дальнейшие исследования.

Наконец, многие из рассмотренных исследований имеют методологические ограничения, на которые следует обратить внимание в будущих исследованиях. В будущих исследованиях следует использовать лонгитюдный и проспективный планы с более крупными размерами выборки и включать множественные оценки переменных, таких как преодоление трудностей, соблюдение лечения и взаимодействие с членами семьи, осуществляющими уход, и поставщиками медицинских услуг, чтобы лучше понять, как привязанность влияет на переживание боли. В конечном итоге это может привести к разработке основанных на эмпирическом опыте подходов к лечению, включая модели взаимодействия с поставщиками услуг, адаптированные к стилю привязанности.Кроме того, дополнительные лабораторные исследования, оценивающие немедленную реакцию на острую боль, могут дополнительно проинформировать о механизмах, посредством которых привязанность оказывает свое влияние.

Дополнительным ограничением исследования на сегодняшний день является использование нескольких показателей привязанности, что затрудняет сравнение исследований. Исследователи должны использовать только хорошо проверенные меры, такие как опросник по опыту близких отношений (Brennan et al., 1998). Однако большинство мер привязанности были разработаны и протестированы на более молодых здоровых группах населения, и их необходимо изучить на предмет того, применимы ли они надлежащим образом к группам населения, обследуемым в медицинских учреждениях, и в более общем плане в более позднем возрасте.Например, вопросы самоотчета, отражающие беспокойство по поводу потери партнера, имеют другое значение в контексте пар, сталкивающихся с опасным для жизни заболеванием, чем в более молодых здоровых группах населения.

Несмотря на эти ограничения, результаты исследований на сегодняшний день предоставляют интригующие предварительные данные о важности привязанности практически ко всем аспектам переживания боли, от начального восприятия боли до развития и интенсивности хронической боли, до многих проблем совладания и адаптации. , включая взаимодействие с медицинскими работниками и членами семьи, использование медицинских услуг и соблюдение режима лечения.Таким образом, привязанность представляет собой многообещающую область исследований для исследователей боли и клиницистов, имеющую важное значение для понимания и лечения стойкой боли.

Благодарности

Подготовка этой рукописи была частично поддержана следующими грантами NIH: R01 CA91947, R01 CA107477, R01 CA100743, 1R01 NS46422-0, R01 AR047218, 1P01 AR50245, R01 MH63429-0 и U01AR052186.

Сноски

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации.В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копированию, верстке и рассмотрению полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования. Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Каталожные номера

  • Бреннан К.А., Кларк К.Л., Бритва PR. Самостоятельное измерение романтической привязанности взрослых: комплексный обзор.В: Симпсон Дж. А., Роулз В. С., редакторы. Теория привязанности и близкие отношения. Нью-Йорк: Guilford Press; 1998. С. 46–76. [Google Scholar]
  • Bowlby J. Attachment. Vol. 1. Основные книги; NY: 1982. Привязанность и потеря. [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Russo J, Katon W., Von Korff M, Ludman E, Lin E, Simon G, Bush T. Влияние стиля привязанности пациента на самопомощь и результаты при диабете. Psychosom Med. 2004. 66: 720–728. [PubMed] [Google Scholar]
  • Цехановски П., Салливан М., Йенсен М., Романо Дж., Саммерс Х.Связь стиля привязанности с депрессией, катастрофами и обращением за медицинской помощью у пациентов с хронической болью. Боль. 2003. 102: 627–637. [PubMed] [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Walker EA, Katon WJ, Russo JE. Теория привязанности: модель использования и соматизации здравоохранения. Психосоматическая медицина. 2002. 64: 660–667. [PubMed] [Google Scholar]
  • Коллинз Н.Л., Гишард А.С., Форд М.Б., Фини Британская Колумбия. Реагирование на потребность в интимных отношениях: нормативные процессы и индивидуальные различия.В: Микулинсер М, Гудман Г.С., ред. Динамика романтической любви: привязанность, забота и секс. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2006. С. 149–189. [Google Scholar]
  • Дэвис Д., Фоллетт WC. Конференция «Сострадательная любовь», спонсируемая Международной ассоциацией исследований взаимоотношений и Фондом Фетцера. Обычный; Иллинойс: 2003. Привязанность, управление терроризмом и уход / получение в конце жизни. [Google Scholar]
  • Грегори Р.Дж., Мэнринг Дж., Уэйд М.Дж. Черты личности, связанные с локализацией хронической боли.Летопись клиники психиатрии. 2005. 17 (2): 59–64. [PubMed] [Google Scholar]
  • Холлберг Л. Р., Карлссон С. Г.. Психосоциальная уязвимость и поддерживающие силы, связанные с фибромиалгией. Глубинные интервью с двадцатью двумя пациентками Scand. J Caring Sci. 1998. 12 (2): 95–103. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хоерманн С., Кларкин Дж. Ф., Халл Дж. У., Фертак Э. А.. Параметры привязанности как предикторы медицинских госпитализаций у лиц с расстройствами личности кластера B. J Личный беспорядок.2004. 18 (6): 595–603. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хантер М.Дж., Дэвис П.Дж., Танстолл-младший. Влияние привязанности и эмоциональной поддержки при терминальной стадии рака. Психоонкология. 2006. 15 (5): 431–44. [PubMed] [Google Scholar]
  • McDonald G, Kingsbury R. Усиливает ли физическая боль тревожную привязанность? J Soc Personal Rel. 2006. 23 (2): 291–304. [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Cox BJ, Enns MW. Влияние стилей привязанности взрослых на боль и инвалидность, связанные с артритом, в национальной репрезентативной выборке.Clin J Pain. 2000. 16: 360–364. [PubMed] [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Asmundson GJG. Связь размеров привязанности взрослого с связанным с болью страхом, чрезмерной бдительностью и катастрофами. Боль. 2007. 127 (1–2): 27–34. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Переменные привязанности взрослых предсказывают депрессию до и после лечения хронической боли. Eur J Pain. 2007. 11 (2): 164–70. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А.Привязанность взрослых, тревога и самоэффективность боли как предикторы интенсивности боли и инвалидности. Боль. 2006a; 123: 146–154. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Взаимосвязь привязанности взрослых к эмоциям, катастрофизация, контроль, порог и терпимость к экспериментально вызванной боли. Боль. 2006b; 120: 4–52. [PubMed] [Google Scholar]
  • Микаил С.Ф. Привязанность и опыт хронической боли: взгляд на пары. В: Джонсон Сьюзан М, Уиффен Валери Э., редакторы. Процессы привязанности в семейной и семейной терапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Guilford Press; 2003. С. 366–385. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Привязанность в зрелом возрасте: структура, динамика и изменения. Нью-Йорк: Guilford Press; под давлением. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Система поведения привязанности в зрелом возрасте: активация, психодинамика и межличностные процессы. В: Занна М.П., ​​редактор. Успехи экспериментальной социальной психологии. Vol. 35. Нью-Йорк: Academic Press; 2003 г.С. 53–152. [Google Scholar]
  • Рамбл М., Киф Ф., Портер Л., Миллер Дж., Дэвис Д., Сципион С., Гарст Дж., Петерсон Б. Связь стиля семейной привязанности с симптомами, самоэффективностью и психологическим стрессом у пациентов с раком легких и их супруги. Плакат, представленный на ежегодном собрании Американского общества боли; Сан-Антонио, Техас. Май 2006 г. [Google Scholar]
  • Шмидт С., Нахтигалл С., Вютрих-Мартоне О., Штраус Б. Привязанность и преодоление хронических заболеваний. J Psychosom Res.2002; 53: 763–773. [PubMed] [Google Scholar]
  • Тан А., Циммерман С., Родин Г. Межличностные процессы в паллиативной помощи: взгляд на привязанность в отношениях между пациентом и пациентом. Паллиативная медицина. 2005; 19: 143–150. [PubMed] [Google Scholar]
  • Томпсон Д., Цехановски П.С. Придание нового понимания отношениям пациента и врача в семейной практике. J Am Board Fam Pract. 2003. 16 (3): 219–26. [PubMed] [Google Scholar]
  • Уильямсон Г.М., Уолтерс А.С., Шаффер Д.Р.Модели опекуна себя и других, совладание и депрессия: предикторы депрессии у детей с хронической болью. Health Psychol. 2002; 4: 405–410. [PubMed] [Google Scholar]

Недавние открытия и направления на будущее

Pain. Авторская рукопись; доступно в PMC 2008 19 августа.

Опубликован в окончательной отредактированной форме как:

PMCID: PMC2518099

NIHMSID: NIHMS21225

Laura S. Porter

1 Duke University Medical Center

Debora 2

Университет Невады-Рино

Фрэнсис Дж.Киф

1 Медицинский центр Университета Дьюка

1 Медицинский центр Университета Дьюка

2 Университет Невады-Рино

Автор, ответственный за переписку: Фрэнсис Дж. Киф, Программа исследований по профилактике и лечению боли, Box 3159, Университет Дьюка Медицинский центр, Дарем, Северная Каролина 27710 Электронная почта: ude.ekud.cm@300efeeK Окончательная отредактированная версия этой статьи издателем доступна в PainSee другие статьи в PMC, которые цитируют опубликованную статью.

Давний интерес к индивидуальным различиям, связанным с переживанием боли и приспособлением к ней, недавно расширился за счет включения «стилей привязанности» (Bowlby, 1982) как пациентов, страдающих болью, так и тех, кто за ними ухаживает.После краткого обзора природы и происхождения стилей привязанности мы рассматриваем недавние исследования, посвященные проблемам привязанности и боли, и предлагаем предлагаемые направления будущих исследований.

Концепция привязанности

Боулби (1982) предположил, что система привязанности формируется в младенчестве и раннем детстве на основе характера взаимодействия ребенка с лицами, осуществляющими первичный уход, в частности, взаимодействия с окружающими влияют на регулирование и управление дистрессом.Теоретически поведение привязанности (например, стремление к близости и утешению у опекуна) вызывается угрозами трех видов: угрозой субъективной доступности опекуна, внутренним стрессом (например, голодом, болезнью или болью) или внешними угрозами для безопасность или благополучие. Основываясь на образце реакции воспитателя во время этих ранних взаимодействий, ребенок развивает определенные внутренние ментальные модели или схемы в отношении себя и других, которые формируют основу устойчивых стратегий удовлетворения потребностей и воздействия на регулирование.Эти ментальные модели (или «стили привязанности»), как правило, остаются стабильными «от колыбели до могилы» (Bowlby, 1982) и влияют на познание, эмоции и поведение практически во всех сферах жизни (см. Mikulincer & Shaver, 2003 для обзора развитие и влияние стилей привязанности).

Исследователи привязанности выделили четыре стиля привязанности, которые различаются по двум параметрам: тревога привязанности (беспокойство по поводу доступности, отзывчивости и положительного отношения к другим) и избегание привязанности (дискомфорт из-за близости и взаимозависимости).У людей с «безопасным» стилем привязанности низкий уровень обоих измерений, в то время как «озабоченные» люди имеют высокий уровень тревоги, но низкий уровень избегания, «увольняющие» люди обладают высоким уровнем избегания и низким уровнем тревожности, а «пугливые» люди имеют высокие показатели по обоим параметрам. .

Особое значение для проблемы переживания боли и управления ею, стиль привязанности был связан с оценкой всех видов угроз и реакциями на них (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати). Защищенные люди склонны к наиболее реалистичной оценке угроз, обладают большим оптимизмом и самоэффективностью в отношении управления и результатов, связанных с угрозами, и получают самые положительные результаты.Однако оба аспекта ненадежности привязанности связаны с менее оптимальными эмоциями и поведением.

Тревога привязанности связана с «сверхбдительностью» по отношению к угрозам, преувеличенной оценкой угрозы, усиленным и продолжительным эмоциональным дистрессом и размышлениями, связанными с угрозой, более слабым копированием, чрезмерной зависимостью от других и худшими результатами. Тревога привязанности также связана с более высоким уровнем тревожности и депрессии в состоянии покоя, а также с такими личностными чертами, как невротизм, которые сами по себе связаны с дистрессом.

Избегание привязанности, напротив, связано со стратегиями «деактивации», которые имеют тенденцию преуменьшать угрозу. Это включает в себя минимизацию внимания к сигналам, связанным с угрозой, избегание сигналов, связанных с угрозой, недооценку угрозы, избегающие и ориентированные на эмоции стратегии выживания (в отличие от прямого решения проблем), «компульсивную уверенность в себе» и недостаточное использование социальной поддержки. и худшие результаты (Mikulincer & Shaver, 2003, в печати).

Наконец, обе формы незащищенности связаны с неоптимальным поведением по уходу и эмоциональными реакциями на оказание и получение помощи.Следовательно, есть веские основания ожидать, что стиль привязанности как пациентов, страдающих болью, так и лиц, ухаживающих за ними, повлияет на связанные с болью переживания каждого из них. Ниже мы рассмотрим недавние исследования в этой области, а затем обратимся к предложениям для будущей работы.

Обзор литературы

В ряде недавних исследований было изучено, как привязанность связана с приспособлением у людей, страдающих постоянной болью. Несколько исследований обнаружили значительную связь между привязанностью и показателями интенсивности боли.В выборке сообщества людей с артритом или родственными состояниями люди с тревожным стилем привязанности сообщили о значительно более высоком уровне боли (McWilliams et al., 2000). Точно так же в выборке, которая включала как пациентов, страдающих болью, так и добровольцев из сообщества, тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем интенсивности боли и страданий, связанных с болью (MacDonald & Kingsbury, 2006). Среди пациентов с хронической болью, проходящих лечение в многопрофильной клинике боли, те, кто набрал высокие баллы по избеганию привязанности и низкую самоэффективность боли, имели особенно высокие уровни интенсивности боли (Meredith et al, 2006a).Однако в других исследованиях не удалось найти значительной связи между привязанностью и интенсивностью боли: Williamson et al (2002) измерили привязанность у детей, страдающих стойкой болезнью, связанной с болезнью, и у тех, кто за ними ухаживает. В этом исследовании стиль привязанности ни ребенка, ни опекуна не был связан с болью. Аналогичным образом, недавнее неопубликованное исследование, проведенное нашей исследовательской группой (Rumble et al., 2006), изучило стили привязанности у пациентов с раком легких и их супругов и не обнаружило значительной связи между привязанностью пациента или супруга и интенсивностью боли.

В нескольких исследованиях также изучалась связь между привязанностью и мерами психологической адаптации и совладания. Мередит и его коллеги (2006a) обнаружили, что пациенты, у которых были напуганные и озабоченные стили привязанности, сообщали о значительно более низких уровнях самоэффективности боли и более высоком уровне тревожности, в то время как пациенты с более надежной привязанностью имели более высокие уровни самоэффективности боли. Второе исследование, проведенное этой исследовательской группой, показало, что тревога привязанности и избегание были положительно связаны с депрессией, и что избегание привязанности было значимым предиктором депрессии после лечения даже после контроля возраста, пола, интенсивности боли и депрессии до лечения ( Мередит и др., 2007).Цехановски и его коллеги (2003) обнаружили, что пугающий стиль привязанности был связан со значительно более высоким уровнем депрессии и катастрофической болью, в то время как надежная привязанность была связана с более низким уровнем депрессии. Интересно, что это исследование также показало, что тревожные пациенты имели значительно более высокий уровень посещений врача, связанного с болью. В нашем исследовании пациентов с раком легких (Rumble et al., 2006) мы обнаружили, что тревожная привязанность пациента и избегающая привязанность были связаны с более высокой депрессией и более низким уровнем социального функционирования; тревожная привязанность также была связана с более высоким уровнем тревожности.

Есть также свидетельства того, что стилей привязанности опекунов могут влиять на их собственное приспособление, а также на приспособление пациента. Уильямсон и его коллеги (2002) обнаружили, что лица, осуществляющие уход за детьми с повышенной тревожностью привязанности, имели более высокий уровень депрессии, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей. Кроме того, лица, обеспечивающие уход, чаще избегали совладания, что, в свою очередь, было связано с большей депрессией у детей и лиц, осуществляющих уход. У супругов больных раком легких тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения опекуна, в то время как избегающая привязанность была связана с более высоким уровнем напряжения и гнева опекуна, а также с более низкими уровнями качества брака и самоэффективности для помощи пациенту в управлении симптомами (Рамбл и другие., 2006).

Выводы и направления на будущее

В совокупности результаты этих исследований показывают, что стиль привязанности значимым образом связан с показателями приспособления к постоянной боли. В частности, незащищенные пациенты, по-видимому, испытывают более высокий уровень боли и психологического стресса, чем безопасные пациенты, хотя эти эффекты имеют тенденцию быть несколько более распространенными и последовательными для тревожности привязанности, чем при избегании привязанности. Хотя эти результаты потенциально важны, необходимы дополнительные исследования, чтобы воспроизвести и расширить их.Ниже мы намечаем несколько потенциально многообещающих направлений будущих исследований.

Во-первых, остается ряд основных вопросов, касающихся связи между привязанностью и приспособлением к боли. Например, доказательства прямой связи между привязанностью и интенсивностью боли неоднозначны, поэтому в будущих исследованиях следует рассмотреть вопрос о том, опосредуют ли эти отношения такие процессы, как оценка боли или купирование боли. Кроме того, исследование выиграет от увеличения объема исследуемых переменных.До сих пор большинство исследований было сосредоточено на психологической адаптации, уделяя мало внимания другим важным компонентам управления стойкой болью, таким как обращение за медицинской помощью и самоконтроль. Цехановски и его коллеги провели ряд исследований с различными группами пациентов, которые предполагают актуальность привязанности к этим областям. Например, они обнаружили, что тревожная привязанность была связана с более высоким уровнем обращений за медицинской помощью по поводу боли среди пациентов, страдающих болью (Ciechanowski et al., 2003), а также рост показателей использования первичной медико-санитарной помощи и медицинских расходов среди ее получателей (Ciechanowski et al., 2002). Они также обнаружили, что у пациентов с диабетом стиль игнорирования привязанности был связан с плохим самоуправлением (например, упражнения, диета, приверженность лечению), и что эти ассоциации были частично опосредованы качеством взаимоотношений между пациентом и поставщиком медицинских услуг ( Ciechanowski et al., 2004). Взятые вместе, эти результаты показывают, что влияние привязанности на обращение за медицинской помощью и самоконтроль среди пациентов с постоянной болью являются потенциально плодотворными областями для дальнейших исследований, которые могут иметь важные клинические последствия.

Во-вторых, необходимы дополнительные исследования для дальнейшего изучения важности стиля привязанности как пациентов, так и их близких. Хотя некоторые предполагают важность привязанности к опекуну (Davis & Follette, 2003; Mikail, 2003), было проведено мало эмпирических исследований, изучающих влияние привязанности к опекуну на их собственное приспособление или на приспособление пациента, страдающего болью. В дополнение к изучению независимых эффектов привязанности пациента и лица, осуществляющего уход, будущие исследования должны учитывать соответствие между стилями привязанности пациента и лица, осуществляющего уход (Davis & Follette, 2003).Приспособление к боли может быть проблематичным, например, когда о тревожном (и, следовательно, нуждающемся и зависимом) пациенте заботится избегающий супруг, которому некомфортно проявлять дистресс или зависимость. В этом отношении особенно ценными были бы исследования, предусматривающие непосредственное наблюдение за взаимодействующими пациентами и лицами, осуществляющими за ними уход. Связанный с этим вопрос для будущих исследований заключается в том, взаимодействуют ли стили привязанности специалистов здравоохранения со стилями привязанности их пациентов. В последнее время ряд исследователей указали на важность чувствительности провайдера к потребностям и мотивам, связанным с привязанностью, и на адаптацию взаимодействия с опекуном к стилю привязанности к пациенту (например,грамм. Тан и др., 2005; Томпсон и Цехановски, 2003).

В-третьих, все рассмотренные исследования проводились на выборках людей, сообщающих о постоянной боли. Одна интригующая возможность состоит в том, что у людей, не страдающих от боли, ненадежная привязанность может повысить склонность человека отрицательно реагировать на боль, что может увеличить вероятность развития стойкого болевого состояния. Несколько недавних исследований предоставляют предварительную поддержку этой гипотезе. Во-первых, среди безболезненных людей, подвергшихся острой (холодовой давящей) боли, люди с тревогой привязанности имели более низкие болевые пороги и сообщали о меньшем воспринимаемом контроле над болью, а также о большем стрессе, депрессии и катастрофических последствиях боли во время выполнения болевой задачи (Meredith et al. al., 2006b). Во втором исследовании безболезненные люди с высокой тревожностью привязанности сообщили о гораздо более высоком уровне связанного с болью страха, повышенной бдительности к боли и катастрофических состояний (McWilliams & Asmundson, 2007). Эти исследования предоставляют предварительные доказательства того, что тревожная привязанность может быть связана с неадекватными оценками и / или реакциями на боль, что в конечном итоге может предрасполагать людей к развитию стойких болевых состояний. Для изучения этой возможности необходимы дальнейшие исследования.

Наконец, многие из рассмотренных исследований имеют методологические ограничения, на которые следует обратить внимание в будущих исследованиях. В будущих исследованиях следует использовать лонгитюдный и проспективный планы с более крупными размерами выборки и включать множественные оценки переменных, таких как преодоление трудностей, соблюдение лечения и взаимодействие с членами семьи, осуществляющими уход, и поставщиками медицинских услуг, чтобы лучше понять, как привязанность влияет на переживание боли. В конечном итоге это может привести к разработке основанных на эмпирическом опыте подходов к лечению, включая модели взаимодействия с поставщиками услуг, адаптированные к стилю привязанности.Кроме того, дополнительные лабораторные исследования, оценивающие немедленную реакцию на острую боль, могут дополнительно проинформировать о механизмах, посредством которых привязанность оказывает свое влияние.

Дополнительным ограничением исследования на сегодняшний день является использование нескольких показателей привязанности, что затрудняет сравнение исследований. Исследователи должны использовать только хорошо проверенные меры, такие как опросник по опыту близких отношений (Brennan et al., 1998). Однако большинство мер привязанности были разработаны и протестированы на более молодых здоровых группах населения, и их необходимо изучить на предмет того, применимы ли они надлежащим образом к группам населения, обследуемым в медицинских учреждениях, и в более общем плане в более позднем возрасте.Например, вопросы самоотчета, отражающие беспокойство по поводу потери партнера, имеют другое значение в контексте пар, сталкивающихся с опасным для жизни заболеванием, чем в более молодых здоровых группах населения.

Несмотря на эти ограничения, результаты исследований на сегодняшний день предоставляют интригующие предварительные данные о важности привязанности практически ко всем аспектам переживания боли, от начального восприятия боли до развития и интенсивности хронической боли, до многих проблем совладания и адаптации. , включая взаимодействие с медицинскими работниками и членами семьи, использование медицинских услуг и соблюдение режима лечения.Таким образом, привязанность представляет собой многообещающую область исследований для исследователей боли и клиницистов, имеющую важное значение для понимания и лечения стойкой боли.

Благодарности

Подготовка этой рукописи была частично поддержана следующими грантами NIH: R01 CA91947, R01 CA107477, R01 CA100743, 1R01 NS46422-0, R01 AR047218, 1P01 AR50245, R01 MH63429-0 и U01AR052186.

Сноски

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации.В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копированию, верстке и рассмотрению полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования. Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Каталожные номера

  • Бреннан К.А., Кларк К.Л., Бритва PR. Самостоятельное измерение романтической привязанности взрослых: комплексный обзор.В: Симпсон Дж. А., Роулз В. С., редакторы. Теория привязанности и близкие отношения. Нью-Йорк: Guilford Press; 1998. С. 46–76. [Google Scholar]
  • Bowlby J. Attachment. Vol. 1. Основные книги; NY: 1982. Привязанность и потеря. [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Russo J, Katon W., Von Korff M, Ludman E, Lin E, Simon G, Bush T. Влияние стиля привязанности пациента на самопомощь и результаты при диабете. Psychosom Med. 2004. 66: 720–728. [PubMed] [Google Scholar]
  • Цехановски П., Салливан М., Йенсен М., Романо Дж., Саммерс Х.Связь стиля привязанности с депрессией, катастрофами и обращением за медицинской помощью у пациентов с хронической болью. Боль. 2003. 102: 627–637. [PubMed] [Google Scholar]
  • Ciechanowski P, Walker EA, Katon WJ, Russo JE. Теория привязанности: модель использования и соматизации здравоохранения. Психосоматическая медицина. 2002. 64: 660–667. [PubMed] [Google Scholar]
  • Коллинз Н.Л., Гишард А.С., Форд М.Б., Фини Британская Колумбия. Реагирование на потребность в интимных отношениях: нормативные процессы и индивидуальные различия.В: Микулинсер М, Гудман Г.С., ред. Динамика романтической любви: привязанность, забота и секс. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2006. С. 149–189. [Google Scholar]
  • Дэвис Д., Фоллетт WC. Конференция «Сострадательная любовь», спонсируемая Международной ассоциацией исследований взаимоотношений и Фондом Фетцера. Обычный; Иллинойс: 2003. Привязанность, управление терроризмом и уход / получение в конце жизни. [Google Scholar]
  • Грегори Р.Дж., Мэнринг Дж., Уэйд М.Дж. Черты личности, связанные с локализацией хронической боли.Летопись клиники психиатрии. 2005. 17 (2): 59–64. [PubMed] [Google Scholar]
  • Холлберг Л. Р., Карлссон С. Г.. Психосоциальная уязвимость и поддерживающие силы, связанные с фибромиалгией. Глубинные интервью с двадцатью двумя пациентками Scand. J Caring Sci. 1998. 12 (2): 95–103. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хоерманн С., Кларкин Дж. Ф., Халл Дж. У., Фертак Э. А.. Параметры привязанности как предикторы медицинских госпитализаций у лиц с расстройствами личности кластера B. J Личный беспорядок.2004. 18 (6): 595–603. [PubMed] [Google Scholar]
  • Хантер М.Дж., Дэвис П.Дж., Танстолл-младший. Влияние привязанности и эмоциональной поддержки при терминальной стадии рака. Психоонкология. 2006. 15 (5): 431–44. [PubMed] [Google Scholar]
  • McDonald G, Kingsbury R. Усиливает ли физическая боль тревожную привязанность? J Soc Personal Rel. 2006. 23 (2): 291–304. [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Cox BJ, Enns MW. Влияние стилей привязанности взрослых на боль и инвалидность, связанные с артритом, в национальной репрезентативной выборке.Clin J Pain. 2000. 16: 360–364. [PubMed] [Google Scholar]
  • McWilliams LA, Asmundson GJG. Связь размеров привязанности взрослого с связанным с болью страхом, чрезмерной бдительностью и катастрофами. Боль. 2007. 127 (1–2): 27–34. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Переменные привязанности взрослых предсказывают депрессию до и после лечения хронической боли. Eur J Pain. 2007. 11 (2): 164–70. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А.Привязанность взрослых, тревога и самоэффективность боли как предикторы интенсивности боли и инвалидности. Боль. 2006a; 123: 146–154. [PubMed] [Google Scholar]
  • Мередит П. Дж., Стронг Дж., Фини Дж. А. Взаимосвязь привязанности взрослых к эмоциям, катастрофизация, контроль, порог и терпимость к экспериментально вызванной боли. Боль. 2006b; 120: 4–52. [PubMed] [Google Scholar]
  • Микаил С.Ф. Привязанность и опыт хронической боли: взгляд на пары. В: Джонсон Сьюзан М, Уиффен Валери Э., редакторы. Процессы привязанности в семейной и семейной терапии. Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Guilford Press; 2003. С. 366–385. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Привязанность в зрелом возрасте: структура, динамика и изменения. Нью-Йорк: Guilford Press; под давлением. [Google Scholar]
  • Mikulincer M, Shaver PR. Система поведения привязанности в зрелом возрасте: активация, психодинамика и межличностные процессы. В: Занна М.П., ​​редактор. Успехи экспериментальной социальной психологии. Vol. 35. Нью-Йорк: Academic Press; 2003 г.С. 53–152. [Google Scholar]
  • Рамбл М., Киф Ф., Портер Л., Миллер Дж., Дэвис Д., Сципион С., Гарст Дж., Петерсон Б. Связь стиля семейной привязанности с симптомами, самоэффективностью и психологическим стрессом у пациентов с раком легких и их супруги. Плакат, представленный на ежегодном собрании Американского общества боли; Сан-Антонио, Техас. Май 2006 г. [Google Scholar]
  • Шмидт С., Нахтигалл С., Вютрих-Мартоне О., Штраус Б. Привязанность и преодоление хронических заболеваний. J Psychosom Res.2002; 53: 763–773. [PubMed] [Google Scholar]
  • Тан А., Циммерман С., Родин Г. Межличностные процессы в паллиативной помощи: взгляд на привязанность в отношениях между пациентом и пациентом. Паллиативная медицина. 2005; 19: 143–150. [PubMed] [Google Scholar]
  • Томпсон Д., Цехановски П.С. Придание нового понимания отношениям пациента и врача в семейной практике. J Am Board Fam Pract. 2003. 16 (3): 219–26. [PubMed] [Google Scholar]
  • Уильямсон Г.М., Уолтерс А.С., Шаффер Д.Р.Модели опекуна себя и других, совладание и депрессия: предикторы депрессии у детей с хронической болью. Health Psychol. 2002; 4: 405–410. [PubMed] [Google Scholar]

Frontiers | Стиль привязанности и хроническая боль: к межличностной модели боли

Боль и психологические теории

Боль — обременительный симптом, с которым сталкиваются не только врачи, но и специалисты в области психического здоровья.

Международная ассоциация по изучению боли (IASP) определила боль как «неприятное ощущение и эмоциональное переживание, связанное с реальным или потенциальным повреждением ткани или эквивалентом такого повреждения» (Merskey and Bogduk, 1994).Чтобы лучше отразить взаимосвязь между физическими и психологическими ощущениями при переживании боли, пятое издание DSM (American Psychiatric Association, 2013) заменяет соматоформные расстройства соматическими симптомами и связанными с ними расстройствами.

Боль традиционно подразделяется на острую и хроническую боль (ХП). Функция острой боли состоит в том, чтобы предупредить пациента и побудить к действию, чтобы избежать повреждения тканей; в то время как ХП определяется как боль продолжительностью не менее 3 месяцев. Многие факторы (нейробиологические, психологические и социальные) могут способствовать продолжению боли с течением времени (Nesse and Ellsworth, 2009).

Хроническая боль может включать несколько биологических процессов, включая дегенерацию суставов, воспаление (например, ревматоидный артрит), рост опухоли (боль при раке), поврежденные нервы (невропатическая боль) и может влиять на различные участки тела. ХП также может присутствовать при мультисимптомных синдромах, включая, например, фибромиалгию (FM) или синдром раздраженного кишечника (Lumley et al., 2011). Эти синдромы также называются синдромом центральной чувствительности (CSS). Тяжесть симптомов при КСС часто недооценивается, потому что жалобы пациентов рассматриваются как «все в их голове» — феномен, который лучше описать термином соматизация — тенденция испытывать, общаться и обращаться за помощью по поводу соматических симптомов, несоразмерных с патологическими данными. (Липовский, 1988).

Отношения между КП и психологическими аспектами довольно четко сформулированы и сложны (Castelnuovo et al., 2016a, b). В литературе предлагаются различные психологические модели ДЦП для объяснения роли психологических и социальных факторов в развитии и поддержании ДЦП.

Часто принимаются во внимание навыки эмоциональной регуляции. С помощью нейробиологической модели алекситимии , Lane et al. (2009) предположили, что ограниченная способность к эмоциональному осознанию и вербализации пациентов с ХП с алекситимией может привести их к описанию физиологических аспектов эмоций в соматических терминах (Lumley et al., 2007).

Модель избегания страха при хронической боли (Asmundson et al., 1999; Norton and Asmundson, 2004) выдвинула гипотезу о том, что тревога усиливает интенсивность эмоциональных реакций и тенденцию избегать деятельности, что увеличивает риск поддержания ДЦП. . Согласно этой модели, катастрофическое мышление и страх движения приводят к поддержанию страха и повышенной бдительности по отношению к телесным ощущениям. Более того, Cano et al. (2000, 2004) обнаружили, что пациенты с высокой степенью катастрофичности могут выражать свои потребности в поддержке отталкивающим образом, что может вызвать негативную реакцию членов семьи.

Данные недавних исследований показывают, что привязанность — это еще один психологический и социальный конструкт, который может играть важную роль в переживании боли. Теория привязанности была концептуализирована Боулби (1969), чтобы дать биологическую основу психологического развития и объяснить близкие и заботливые отношения. Отношения привязанности — это сильная эмоциональная связь, которая в идеале обеспечивает поддержку и заботу в случае болезни или угрозы, а в идеале дает чувство защищенности и защищенности.Согласно теории Боулби (1969), дети со временем усваивают опыт общения с опекунами таким образом, что ранние отношения привязанности формируют прототип для более поздних отношений вне семьи. Модели «я» и «другого», концептуально представленные Боулби, могут быть объединены для описания прототипических форм взрослой привязанности. Модель «я», которая представляет собой индивидуальное восприятие себя, определяет степень, в которой люди считают себя достойными поддержки и близости; Модель других отражает индивидуальное восприятие других и влияет на уверенность человека в получении от них поддержки.

Комбинация этих моделей дает классификацию одного безопасного и трех небезопасных стилей привязанности взрослых: озабоченный, боязливый-избегающий и пренебрежительный-избегающий. Надежная привязанность характеризуется чувством собственного достоинства (привлекательности) в сочетании с ожиданием того, что другие люди обычно принимают и реагируют. Озабоченная привязанность относится к чувству неполноценности (нелюбви) в сочетании с положительной оценкой других. Привязанность, основанная на боязни и избегании, характеризуется чувством недостойности (нелюбви) в сочетании с ожиданием того, что другие будут настроены негативно (ненадежны и отвергнуты).Наконец, снисходительно-избегающий относится к чувству достоинства любви в сочетании с отрицательным расположением к другим (Bartholomew and Horowitz, 1991).

Основываясь на теории привязанности, различные исследования пытались изучить, как ментальные представления об отношениях привязанности могут влиять на физиологические реакции, поведение в отношении здоровья, аффективные состояния и результаты для здоровья (Pietromonaco et al., 2013). Маундер и Хантер (2001) подчеркнули гипотезу о том, что небезопасная привязанность может способствовать физическому заболеванию с помощью трех механизмов: изменение физиологии стресса, увеличение использования внешних регуляторов аффекта и изменение поведения, направленного на защиту здоровья.Таким образом, как предиктор уязвимости к стрессу, небезопасная привязанность может рассматриваться как фактор риска для различных заболеваний, включая ХП.

Доказательства и первые теории, использующие стиль привязанности как основу для объяснения хронического болевого поведения

Различные исследования предлагали альтернативные модели привязанности при ХП, но все подчеркивали роль небезопасной привязанности как наибольшего фактора риска развития ХП (Mikail et al., 1994). Самая ранняя модель, использующая теорию привязанности для объяснения болевого поведения, была предложена Колбом (1982) и предложила особый паттерн небезопасной привязанности у людей с ДЦП.Этот образец привязанности, характеризующийся цеплянием, жалобами, импульсивностью, высоким уровнем депрессии, тревогой и поиском помощи, был результатом отсутствия надежной основы в детстве.

Meredith et al. (2008) проанализировали данные, связывающие теорию привязанности взрослых и КП, и разработали модель привязанного диатеза , модель хронической боли , которая подчеркивает взаимосвязь и взаимное влияние между болью и привязанностью. В их обзоре сделан вывод, что небезопасная привязанность представляет собой предрасположенность к развитию ДЦП и коррелирует с различными психосоциальными переменными, связанными с болью: люди с ненадежной привязанностью сообщают о более депрессивных симптомах, неадаптивных стратегиях совладания и более низкой самоэффективности боли, чем люди с надежной привязанностью.В частности, тревожная привязанность связана со страхом и / или убеждением в том, что у вас серьезное заболевание. Более того, тревожно привязанные люди склонны к катастрофе своей боли и подчеркивать свои негативные чувства, чтобы получить больше поддержки от других (Meredith et al., 2008).

Следует отметить, что в этих первых исследованиях психологические факторы партнера не изучались. Действительно, большинство этих исследований привязанности и боли принимали во внимание внутриличностную перспективу для анализа переменных боли, игнорируя влияние, которое психологические факторы партнера могли оказать на боль и психологическое здоровье пациента.

Исходя из этого, основной целью данного мини-обзора было изучение литературы, опубликованной после обзора Meredith et al. (2008), которые, используя теорию привязанности в качестве теоретической основы, исследовали взаимосвязь между опытом ДЦП и привязанностью. В частности, чтобы дать более сложную и исчерпывающую основу для этой темы, мы стремились выяснить, оценивали ли более поздние исследования психологические параметры партнера пациента.

Методы

Для анализа связи между стилем привязанности взрослого и переменными, связанными с болью, в базе данных Medline / PubMed был проведен поиск недавней (с 2008 г. по настоящее время) литературы по этой теме, в которой основное внимание уделяется состояниям ХП, используя следующие термины: «Привязанность» И «боль»; «CP» И «стиль прикрепления.Критериями включения в целевые статьи были: пациенты с ХП, стиль привязанности взрослого как предикторная переменная, конструкции боли как переменные результата и письменность на английском языке.

Результаты

Используя критерии включения, девять статей были отобраны и включены в настоящий обзор (Таблица 1). Изучая состояние хронической широко распространенной боли (CWP), Davies et al. (2009) обнаружили, что стиль привязанности на самом деле не влияет напрямую на интенсивность боли, но пациенты с ненадежной привязанностью демонстрируют более высокий уровень боли и большее количество болевых участков по сравнению с пациентами с надежной привязанностью.Отсутствие прямой связи между размерами прикрепления и продолжительностью боли было подчеркнуто в другом исследовании Andersen et al. (2011), которые исследовали привязанность как фактор уязвимости во взаимосвязи между хроническим хлыстовым расстройством (CWAD) и посттравматическими стрессовыми расстройствами (PTSD). Учитывались такие переменные, как травматические события, сенсорные симптомы и когнитивные симптомы. Результаты подчеркнули, что не было статистически значимой корреляции между размерами привязанности и болью, но тревожная привязанность умеренно коррелировала как с соматизацией, так и с симптомами посттравматического стрессового расстройства.

ТАБЛИЦА 1. Исследования о стиле привязанности и хронической боли.

Другое исследование (Andersen, 2012) показало, что ни избегающая привязанность, ни тревожная привязанность не были существенно и напрямую связаны с интенсивностью боли. Тем не менее, пациенты с избегающей привязанностью имели высокий уровень физической инвалидности, в то время как пациенты с тревожной привязанностью имели тенденцию иметь высокий уровень психосоциальной инвалидности (Andersen, 2012).

Все эти исследования показали, что нет прямой зависимости между интенсивностью боли и привязанностью, и что эта связь, скорее всего, опосредована другими психологическими факторами.

Хотя гипотеза о связи между небезопасным стилем привязанности и КП оставалась ключевым моментом, на самом деле в последние годы исследователи сосредоточились на возможных психологических аспектах, которые являются посредниками между стилем привязанности и КП. Такие переменные, как удовлетворенность браком, настроение, состояние здоровья, стратегия выживания и когнитивные параметры, недавно были исследованы как медиаторы влияния стиля привязанности на состояние КП.

Oliveira и Costa (2009) исследовали связи в FM между измерениями привязанности взрослых, которые они определили как доверие, зависимость, избегание и амбивалентность, воспринимаемое состояние здоровья и беспокойство.Результаты показали взаимосвязь между размерами привязанности и беспокойством (то есть тревогой по поводу состояния здоровья), психическим и физическим здоровьем у пациентов с ФМ. В частности, беспокойство опосредовало отношения между зависимостью и состоянием как физического, так и психического здоровья, а также частично опосредовало связь между амбивалентностью и состоянием психического здоровья (Oliveira and Costa, 2009).

Стратегии совладания представляют собой еще один психологический фактор, который оценивается как посредник.Пациенты с ХП обычно проявляют высокий уровень беспокойства, что приводит к чрезмерной реакции на стресс и, как следствие, тенденции к катастрофическому усилению боли.

Kratz et al. (2012) проанализировали паттерн привязанности как предиктор ежедневных катастроф и социальных проблем у женщин с остеоартритом и ФМ с помощью методологии ежедневного дневника. Как и ожидалось, результаты показали, что женщины с тревожной привязанностью и относительно слабым представлением о себе сообщили о большем увеличении катастрофизации в дни сильной боли по сравнению с женщинами с нетревожным стилем привязанности (Kratz et al., 2012). Более того, и это согласуется с гипотезой авторов, женщины с более высокой избегающей привязанностью проявляли большую сдержанность при решении социальных проблем по сравнению с женщинами с более низкой избегающей привязанностью (Kratz et al., 2012). В совокупности данные показали, что благодаря своему влиянию на стратегии преодоления, включая катастрофизацию, стиль привязанности косвенно влияет на управление болью.

Хотя вышеупомянутые исследования исследовали более широкий диапазон переменных, связанных с переживанием боли (катастрофизация, стиль совладания), они не изучали влияние привязанности и катастрофичности во взаимосвязи между поведением пациента, обращающимся за помощью, и предоставлением поддержки со стороны партнера.Gauthier et al. (2012) предложили первое исследование роли катастрофизации боли и стиля привязанности у онкологических больных с использованием модели катастрофизации Communal Coping Modeling (CCM). Согласно СКК, катастрофизация может иметь межличностную цель — получение помощи или более ощутимой поддержки: люди совершают катастрофу, чтобы выразить страдание и получить поддержку. Это исследование проанализировало катастрофическую боль, стиль привязанности и контекст взаимоотношений в отношении воспринимаемых заботливых, отвлекающих и наказывающих реакций значимых других (SO) на боль пациента в выборке пациентов с запущенным раком.Gauthier et al. (2012) предположили, что, если катастрофизация — полезный способ сообщить о боли и вызвать желаемую поддержку со стороны значимых других, это должно быть связано с более частыми заботливыми ответами и, следовательно, с менее частыми наказательными реакциями. В соответствии с их гипотезой, большая катастрофизация была связана с более частыми воспринимаемыми отвлекающими и заботливыми реакциями с поправкой на стиль привязанности (Gauthier et al., 2012). Однако не было прямой связи между катастрофической болью и наказывающими реакциями: эта связь была смягчена тревогой привязанности и отношениями с SO.

Forsythe et al. (2012) исследовали роль воспринимаемых реакций супруга на болевое поведение и их связь со стилем привязанности, депрессией, инвалидностью, интенсивностью боли и болевым поведением на выборке пациентов с ХП. Их исследование показало, что как воспринимаемая реакция супруга на болевое поведение, так и стиль привязанности были важными независимыми предикторами болевого поведения и депрессии у пациентов с болью. Эти результаты свидетельствуют о том, что воспринимаемые негативные ответы партнера могут быть связаны с усилением дистресса: стиль привязанности может влиять на то, как пациенты воспринимают ответы значимых других, сообщая о более высоких уровнях как болевого поведения, так и депрессивных симптомов, если они воспринимают негативные ответы.

Исследования Forsythe et al. (2012) и Gauthier et al. (2012) оба подчеркнули важную роль реляционного контекста в поведении, связанном с болью. Тем не менее, оба также учитывали только восприятие пациентами поддерживающих реакций других, а не реальную реакцию и поддерживающие ответы со стороны значимых других людей на болевое поведение пациентов.

Kowal et al. (2012) проанализировали еще один фактор, который предполагает взаимную и межличностную структуру КП: самооценка бремени (СПБ).SPB — еще один типичный опыт пациентов с болью, который возникает, когда пациенты ощущают, что они получают от значимых других больше, чем дают им. Результаты подчеркнули, что СПБ не только достоверно коррелирует с интенсивностью боли, функциональными ограничениями, депрессивными симптомами, самоэффективностью боли и бременем лица, осуществляющего уход, но также и с тревогой привязанности (Kowal et al., 2012). В частности, пациенты с ХП с высоким уровнем тревожной привязанности могут быть более требовательными к своим опекунам, и это может увеличивать нагрузку на тех, кто за ними ухаживает, а также вызывать у пациентов чувства СПБ.

Идя дальше предыдущих исследований, Monin et al. (2014) исследовали взаимодействие между стилями привязанности партнеров и показателями индивидуального (депрессивные симптомы) и отношения (удовлетворенность браком) психологического здоровья в пожилых супружеских парах, где один из партнеров страдал от боли в опорно-двигательном аппарате. Они обнаружили, что, когда один или оба партнера были ненадежно привязаны, оба сообщали о более выраженных депрессивных симптомах и более низком удовлетворении в браке (Monin et al., 2014). В частности, если у одного из партнеров была тревога привязанности, это было связано с более выраженными депрессивными симптомами для обоих партнеров.Более того, супруги сообщали о более низком уровне удовлетворенности браком, когда их партнер с ДЦП имел сильную тревожную привязанность. Что касается избегающей привязанности, это было связано с более низким уровнем удовлетворенности браком для обоих партнеров, в то время как пациенты с ХП, чьи супруги имели высокую избегающую привязанность, сообщали о более депрессивных симптомах (Monin et al., 2014). Взятые вместе, эти результаты свидетельствуют о том, что избегающая привязанность препятствует как поиску поддержки, так и процессу оказания помощи. Насколько нам известно, это первое исследование, в котором учитывается роль взаимного влияния стиля привязанности обоих партнеров у пациентов с ХП.

Будущее: к межличностной модели боли

Текущий обзор предполагает, что исследования, проведенные после 2008 года, начиная с модели привязанности, диатеза (Meredith et al., 2008), более глубоко исследовали психологические факторы, которые, возможно, участвуют во взаимосвязи между стилем привязанности и состояниями ДЦП. Более того, совсем недавно исследования начали отходить от модели индивидуальной привязанности, первоначально предложенной моделью Мередит (Meredith et al., 2008), в сторону отношений. Действительно, исходя из гипотезы о том, что небезопасный стиль привязанности связан с ДЦП, в последние годы исследователи сначала осознали, что эти отношения опосредованы различными психологическими аспектами, а затем, наконец, подчеркнули взаимодействие между стилями привязанности партнеров.

Состояние ХП является источником большого стресса как для пациентов, так и для их супругов или других значимых людей, и в недавней статье (Pietromonaco et al., 2013) указывается, что процессы привязанности и диадические процессы могут способствовать процессам и результатам, связанным со здоровьем.В прототипных диадических отношениях стиль привязанности может влиять на сами диадические процессы. На диадические процессы каждого партнера могут влиять и на них влияют физиологические реакции, аффекты, поведение в отношении здоровья и исходы болезней. Что касается ХП, диадические особенности модели включают реакции пациентов и партнеров на ХП (Pietromonaco et al., 2013). В частности, когда пациенты с ненадежной привязанностью реагируют на боль, используя межличностные стратегии, это приводит к усилению межличностного конфликта, который, в свою очередь, может повлиять на результаты адаптации к боли (Pietromonaco et al., 2013). В соответствии с последним Уилсон и Рубен (2011) обнаружили, что тревожно привязанные женщины более негативно реагируют на экспериментально вызванную острую боль, когда находятся с тревожно привязанным партнером. Более того, супруги с высокотревожным стилем привязанности сообщали о более высоком тревожном настроении, чем супруги с низкотревожным стилем привязанности (Porter et al., 2012). Действительно, боль пациента представляет собой фактор стресса не только для пациента, но и для партнера. Супруги участвуют в регулировании негативных аффектов в ответ на боль своего партнера, и поэтому привязанность супругов также важна (Monin and Schulz, 2009; Monin et al., 2010).

Чтобы изменить болевое поведение, будущие вмешательства должны учитывать не только стиль привязанности людей с ДЦП, но и их близких. В самом деле, стратегия вмешательства, успешная для одной пары с особым паттерном привязанности, может оказаться неэффективной для другой пары с другим паттерном привязанности, и поэтому вмешательства следует адаптировать соответственно.

Заключение

Интеграция контекста отношений и перспективы привязанности может сделать возможным расширение и достижение более сложной модели того, как межличностные паттерны, такие как стиль привязанности и взаимодействия с другими значимыми людьми, могут влиять на приспособление и функционирование в КП.

В будущих исследованиях будет важно лучше изучить «многозадачные» механизмы, с помощью которых привязанность партнера влияет на психологическое здоровье пациента при взаимодействии поддержки в реальном времени, поскольку лучшее понимание этих факторов поможет клиницистам разработать более эффективную и действенную психотерапию. вмешательства.

Авторские взносы

AR, VT, GC и LC написали рукопись после критического прочтения целевой литературы; Кроме того, все авторы дали окончательное одобрение рукописи, представленной для публикации.

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Американская психиатрическая ассоциация (2013 г.). Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам , 5-е изд. Вашингтон, округ Колумбия: Автор.

Google Scholar

Андерсен, Т. Э. (2012). Влияет ли незащищенность привязанности на результаты многопрофильной программы лечения боли? Связь между ненадежностью привязанности, болью, инвалидностью, дистрессом и употреблением опиоидов. Soc. Sci. Med. 74, 1461–1468. DOI: 10.1016 / j.socscimed.2012.01.009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Андерсен Т. Э., Элклит А. и Вазе Л. (2011). Связь между хроническим расстройством, связанным с хлыстовой травмой, и посттравматическим стрессом: тревога привязанности может быть фактором уязвимости. Eur. J. Psychotraumatol. 2: 5633. DOI: 10.3402 / ejpt.v2i0.5633

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Асмундсон, Г.Дж., Нортон П. Дж. И Нортон Г. Р. (1999). Помимо боли: роль страха и избегания при хроническом заболевании. Clin. Psychol. Rev. 19, 97–119.

Google Scholar

Бартоломью К. и Горовиц Л. М. (1991). Стили привязанности у молодых людей: тест модели с четырьмя категориями. J. Pers. Soc. Psychol. 61, 226.

Google Scholar

Боулби, Дж. (1969). Приложение Приложение и потеря: Приложение , Vol. 1. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Основные книги.

Google Scholar

Кано А., Гиллис М., Хайнц В., Гейссер М. и Форан Х. (2004). Семейное положение, хроническая боль и психологический стресс. Боль 107, 99–106.

Google Scholar

Кано А., Вайсберг Дж. Н. и Галлахер Р. М. (2000). Удовлетворенность браком и тяжесть боли опосредуют связь между отрицательной реакцией супруга на боль и депрессивными симптомами в выборке пациентов с хронической болью. Pain Med. 1, 35–43.DOI: 10.1046 / j.1526-4637.2000.99100.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кастельнуово, Г., Джусти, Э. М., Манцони, Г. М., Савиола, Д., Гатти, А., Габриелли, С., и др. (2016a). Психологические соображения в оценке и лечении боли при нейрореабилитации и психологические факторы, предсказывающие терапевтический ответ: данные и рекомендации итальянской консенсусной конференции по боли в нейрореабилитации. Фронт. Psychol. 7: 468. DOI: 10.3389 / fpsyg.2016.00468

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кастельнуово, Г., Джусти, Э. М., Манцони, Г. М., Савиола, Д., Гатти, А., Габриелли, С., и др. (2016b). Психологические методы лечения и психотерапия в нейрореабилитации боли: доказательства и рекомендации итальянской консенсусной конференции по боли в нейрореабилитации. Фронт. Psychol. 7: 115. DOI: 10.3389 / fpsyg.2016.00115

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дэвис, К.А., Макфарлейн, Дж. Дж., Макбет, Дж., Моррис, Р., и Диккенс, К. (2009). Небезопасный стиль привязанности ассоциируется с хронической широко распространенной болью. Боль 143, 200–205. DOI: 10.1016 / j.pain.2009.02.013

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Форсайт, Л. П., Романо, Дж. М., Дженсен, М. П., и Торн, Б. Э. (2012). Стиль привязанности связан с воспринимаемыми реакциями супруга и последствиями, связанными с болью. Rehabil. Psychol. 57, 290–300. DOI: 10.1037 / a0030083

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Готье, Л. Р., Роден, Г., Циммерманн, К., Варр, Д., Либрах, С. Л., Мур, М. и др. (2012). Коммунальная модель совладания и боль от рака: роль катастрофизирующего стиля и стиля привязанности. Дж. Пейн 13, 1258–1268. DOI: 10.1016 / j.jpain.2012.10.001

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кольб, Л. К. (1982). Привязанность и жалобы на боль. Психосоматический 23, 413–425. DOI: 10.1016 / S0033-3182 (82) 73404-8

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коваль, Дж., Уилсон, К. Г., Мак-Вильямс, Л. А., Пелокен, К., и Дуонг, Д. (2012). Самооценка бремени хронической боли: актуальность, распространенность и предикторы. Боль 153, 1735–1741. DOI: 10.1016 / j.pain.2012.05.009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кратц А. Л., Дэвис М. К. и Заутра А. Дж. (2012).Привязанность предсказывает ежедневные катастрофы и социальные проблемы у женщин с болью. Health Psychol. 31, 278–285. DOI: 10.1037 / a0025230

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Lane, R. D., Waldstein, S. R., Critchley, H. D., Derbyshire, S. W., Drossman, D. A., Wager, T. D., et al. (2009). Возрождение нейробиологии в психосоматической медицине, часть II: клиническое применение и значение для исследований. Психосом. Med. 71, 135–151.DOI: 10.1097 / PSY.0b013e318198a11f

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ламли, М. А., Коэн, Дж. Л., Борщ, Г. С., Кано, А., Рэдклифф, А. М., Портер, Л. С. и др. (2011). Боль и эмоции: биопсихосоциальный обзор недавних исследований. J. Clin. Psychol. 67, 942–968. DOI: 10.1002 / jclp.20816

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ламли, М.А., Нили, Л.С., и Бургер, А.Дж. (2007). Оценка алекситимии в медицинских учреждениях: значение для понимания и лечения проблем со здоровьем. J. Pers. Оценивать. 89, 230–246. DOI: 10.1080 / 002238629698

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маундер, Р. Г., и Хантер, Дж. Дж. (2001). Привязанность и психосоматическая медицина: вклад в развитие стресса и болезней. Психосом. Med. 63, 556–567.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Мередит П., Оунсворт Т. и Стронг Дж. (2008). Обзор данных, связывающих теорию привязанности взрослых и хроническую боль: представление концептуальной модели. Clin. Psychol. Rev. 28, 407–429. DOI: 10.1016 / j.cpr.2007.07.009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мерски, Х., Богдук, Н. (1994). Классификация хронической боли: описание синдромов хронической боли и определения терминов, связанных с болью , 2-е изд. Сиэтл, Вашингтон: IASP Press.

Google Scholar

Микаил С. Ф., Хендерсон П. Р. и Таска Г. А. (1994). Модель хронической боли, основанная на межличностном взаимодействии: применение теории привязанности. Clin. Psychol. Ред. 14, 1–16.

Google Scholar

Монин, Дж. К., Шульц, Р., Фини, Б. К., Кук, Т. Б. (2010). Незащищенность привязанности и воспринимаемое страдание партнера как предикторы личного дистресса. J. Exp. Soc. Psychol. 46, 1143–1147. DOI: 10.1016 / j.jesp.2010.05.009

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Монин, Дж. К., Чжоу, Л., и Кершоу, Т. (2014). Привязанность и психологическое здоровье у пожилых пар, справляющихся с болью. ГероПсих 27, 115–127.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Нортон, П. Дж., И Асмундсон, Г. Дж. (2004). Поправка к модели хронической боли избегания страха: какова роль физиологического возбуждения? Behav. Ther. 34, 17–30.

Google Scholar

Оливейра П. и Коста М. Э. (2009). Взаимосвязь ориентации взрослых на привязанность, состояния здоровья и беспокойства среди пациентов с фибромиалгией. J. Health Psychol. 14, 1184–1195.DOI: 10.1177 / 1359105309342471

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пьетромонако, П. Р., Учино, Б., и Дункель Шеттер, К. (2013). Процессы близких отношений и здоровье: значение теории привязанности для здоровья и болезней. Health Psychol. 32, 499–513. DOI: 10.1037 / a0029349

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Портер, Л. С., Киф, Ф. Дж., Дэвис, Д., Рамбл, М., Сципион, К., и Гарст, Дж.(2012). Стили привязанности у пациентов с раком легких и их супругов: ассоциации с адаптацией пациента и супруга. Поддержка. Care Cancer 20, 2459–2466. DOI: 10.1007 / s00520-011-1367-6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Уилсон, К. Л., и Рубен, М. А. (2011). Боль в руке: романтическая привязанность и задача наложить жгут. чел. Relatsh. 18, 242–265.

Google Scholar

Травма в отношениях или травма привязанности? Как отличить

Если у вас когда-либо были отношения, вы испытали боль.Это неизбежно. Даже когда у двух людей есть безопасные и здоровые отношения, они в какой-то момент испытают боль. Когда пары приходят на терапию, это часто происходит из-за опыта или паттерна переживаний, которые причинили боль одному или обоим партнерам. Они решают продолжить терапию, потому что им трудно разрешить эту боль, чтобы снова почувствовать себя в безопасности друг с другом.

Работая с парами, я стараюсь понять природу и значение боли, прежде чем двигаться к разрешению.Насколько плохо? Насколько глубокое воздействие? Во-первых, мы должны понять два уровня обиды: обиды в отношениях и травмы привязанности.

Проблемы с отношениями

Надежные пары часто могут справиться с проблемами в отношениях самостоятельно. Такие вещи, как забытые годовщины, реактивные оскорбления или взрывные драки, могут проникнуть в отношения. Безопасным парам (парам, которые чувствуют, что они могут полагаться друг на друга в трудные времена) довольно легко справиться с проблемами в отношениях. Партнеры могут поделиться своими обидными чувствами друг с другом, услышать обиду любимого человека и посочувствовать ему, а также утешить и успокоить.Партнеры могут продвигаться вперед в отношениях с доверием, безопасностью и безопасностью, несмотря на болезненный опыт. Это естественный и ожидаемый опыт для здоровых отношений.

Я часто могу сказать, когда обида попадает в категорию обиды в отношениях. На наших сеансах пары могут делиться чувствами печали, гнева, обиды и боли в ответ на переживания. Однако, когда я спрашиваю их, чувствуют ли они, что их партнер любит и заботится о них, они могут быстро ответить «да». По их мнению, даже несмотря на то, что боль произошла, она существенно не изменила их взгляды друг на друга или на отношения.

Травмы связок

Травмы прикрепления сложнее. Они требуют гораздо большей заботы, внимания и часто большего руководства, иногда со стороны консультанта для супружеских пар. Когда пары пытаются отреагировать на травмы привязанности, как если бы они были просто обидой в отношениях, они могут застрять. Не осознавая значимости и последствий травмы, они могут пройти долгий путь разочарования и еще большей травмы. Травмированный партнер может чувствовать еще большую боль из-за того, что другой человек не реагирует таким образом, чтобы обеспечить исцеление.Боль усиливается, усложняется и может создать серьезный стресс в отношениях.

Доктор Сью Джонсон определяет травму привязанности как «чувство предательства или покинутости в критический момент нужды». Когда произошла травма привязанности, партнер может рассматривать свои отношения как изменившиеся, или они могут рассматривать своего партнера по-другому. Роман — хороший пример привязанности. Неверность часто заставляет партнера рассматривать ранее безопасные отношения как небезопасные.Раньше они считали своего партнера достойным доверия, но теперь задаются вопросом: «Могу ли я когда-нибудь снова доверять этому человеку?»

Травмы прикрепления сложнее. Они требуют гораздо большей заботы, внимания и часто большего руководства, иногда со стороны консультанта для супружеских пар.

Есть также более тонкие повреждения привязанности. Рассмотрим пример жены, оплакивающей потерю матери, плачущей в своей спальне. Она видит, как ее муж идет по телефону, занятый разговором по работе. Он видит ее в слезах, но после того, как так увлекся своей работой, никогда не возвращается, чтобы проверить ее.В этот момент она решает, что она не важна для него, и она должна пройти через эту боль в одиночку. В этот момент все меняется в ее отношении к отношениям и к мужу. Она была в нужде, а его не было.

Есть три основных способа определить, является ли травма травмой привязанности. Во-первых, партнеры сообщают, что они извинились, но их обиженный партнер продолжает вспоминать болезненный опыт. Кроме того, обиженный партнер может сообщать о том, что он переживает болезненный опыт заново, когда думает или говорит об этом.Они все еще могут чувствовать боль, как будто это произошло только что. Наконец, пары сообщают о значительном, определяющем сдвиге в отношениях, который почувствовал один или оба партнера, и который может быть прослежен до определенного времени или происшествия. Если что-то из этого происходит в ваших отношениях, возможно, это повреждение привязанности.

Если вы считаете, что имеете дело с травмой привязанности в ваших отношениях, вот несколько потенциально полезных вещей, о которых стоит подумать:

  • Постарайтесь понять значение травмы для себя или вашего партнера.Как этот опыт повлиял на то, как вы видите себя или друг друга? Как это изменило то, как вы или ваш партнер относитесь к отношениям?
  • Что происходит, когда вы или ваш партнер вспоминаете обидный опыт? Что вы чувствуете? О чем вы думаете? Какие образы или воспоминания у вас остались? Какие физические ощущения вы чувствуете (например, узелки в животе, учащенное сердцебиение, одышка)?
  • Что вам или вашему партнеру нужно друг от друга в такие моменты? Физический комфорт, например объятия или объятия? Эмоциональный комфорт, такой как уверенность, понимание и подтверждение? Или просто чтобы быть услышанным?

Часто супружеским парам помогает терапия, которая помогает им ориентироваться в процессе заживления после травмы привязанности.Когда пара узнает, как находить утешение друг в друге перед болью и обидами, вызванными травмой привязанности, возможно исцеление и истинное воссоединение.

Артикулы:

  1. Джонсон, С. (2013). Love sense: революционно новая наука о романтических отношениях. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Little, Brown and Company.
  2. Джонсон, С., Макинен, Дж., И Милликин, Дж. (2001). Травмы привязанности в парных отношениях: новый взгляд на тупики в парной терапии. Журнал супружеской и семейной терапии , 27 (2), 145-155.

© Авторские права GoodTherapy.org, 2018. Все права защищены. Разрешение на публикацию предоставлено Лори Эптинг, LPC, GoodTherapy.org Тематический эксперт

Предыдущая статья была написана исключительно указанным выше автором. Любые высказанные взгляды и мнения не обязательно разделяются GoodTherapy.org. Вопросы или замечания по предыдущей статье можно направить автору или опубликовать в комментариях ниже.

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

Привязанность к боли

Иногда больше всего мешают нашему исцелению отношения, которые мы формируем с болью. Вместо отношений, основанных на принятии, исцелении и прогрессе, мы часто формируем сильную привязанность к нашей боли, которая заставляет нас так крепко держаться за свои болезненные мысли и чувства и держать их так близко к нам, что мы не можем позволить им течь свободно.Это может создавать в нас энергетические блоки, вызывая у нас умственное, эмоциональное и физическое сопротивление. Мы не хотим ослаблять хватку над своей болью. Мы хотим удерживать его как можно крепче, ощущая его снова и снова, воспроизводя воспоминания о нашей травме в нашем сознании, заново переживая прошлый опыт и возвращаясь со всей горечью, болью, горем и разочарованием нашего прошлого. Мы хотим иметь такие отношения с нашей болью, которые позволяют нам принимать ее такой, какая она есть, чтобы мы могли извлекать уроки из нее и двигаться вперед.Когда у нас есть такая сильная привязанность к своей боли, обычно все, о чем мы можем думать и чувствовать, — это ее сложные аспекты, а не все ее прекрасные и искупительные части, части, которые могут принести нам радость и покой, когда мы работаем, чтобы двигаться. через нашу боль.

Если мы представим наше отношение к боли так же, как мы могли бы представить созависимые отношения, мы сможем увидеть, насколько они токсичны для нас. Мы чувствуем, что должны постоянно напоминать себе о нашей боли. Мы становимся одержимы этим.Мы навязчиво привязываемся к нему и оказываемся не в состоянии отпустить его даже на короткое время. Мы постоянно об этом говорим. Мы держимся за обиды. Мы себя не прощаем. Мы полны горечи, негодования, страха и печали, которые поглощают нас и мотивируют все, от того, как мы думаем и чувствуем о себе, до того, как мы живем своей жизнью.

Здоровые отношения с нашей болью позволяют нам смотреть на нее честно и открыто, но также дают себе пространство для дыхания, пространство для наслаждения жизнью и энергию для самосовершенствования.Наша боль не должна быть единственным, что определяет нашу личность или управляет нашей жизнью. Мы также можем найти себя в радости, благодарности и внутреннем мире. Мы можем делать выбор, основываясь на любви к себе, а не на саботаже. Мы можем научиться здоровым навыкам совладания, которые не основаны на саморазрушении зависимости. Мы можем смотреть на нашу боль, обрабатывать ее и ценить ее за все, чему она нас научила, сколько истины она осветила для нас, насколько она способствовала нашему росту, а затем также иметь возможность избавиться от нее, высвободить ее и двигаться вперед, не обремененный этим.

В гостевом доме Ocala у нас есть личный опыт выздоровления и более 12 лет работы в сфере оздоровления. Мы помогли выздороветь бесчисленному количеству людей, и мы здесь, чтобы помочь вам. Звоните 855-483-7800 сегодня для получения дополнительной информации.

.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *